Ты свободен, милый! - [35]

— Нет, я в порядке. Горю желанием приняться за дело.

Они записали Хелен в клуб (Элинор Питт, работаю в журнале «Брэд» — Хелен вовремя заметила подходящую обложку на ресепшене) и поболтали об ужасной погоде по дороге в раздевалку. Оказавшись внутри, Хелен с тревогой осознала, что пространство общее, без отдельных раздевалок, так что им с Софи придется переодеваться рядом.

— Вы, должно быть, ходили в спортзал и раньше, — сказала Софи, снимая пальто и стаскивая через голову свой кремовый свитер, под которым оказался белый шелковый бюстгальтер.

Хелен с трудом заставляла себя не пялиться на Софи; она чувствовала себя школьницей-извращенкой и все же окинула Софи быстрым взглядом, когда та вылезала из коричневых брюк.

Фигурка ничего. Грудь лучше моей, живот обвис — растяжки; на бедрах целлюлит. Но в целом неплохо. Ничего, во всяком случае, такого, на что Мэтью мог бы пожаловаться. Он видел эту женщину, эту незнакомку обнаженной каждый день последние пятнадцать лет. Как странно!

— Да, просто я много двигаюсь…

«Мне следует написать себе биографию», — подумала она, испугавшись, что каким-то образом выдаст себя. Говорила ли она Софи, что просто вышла подвигаться, когда они встретились в тот день? Она не могла вспомнить.

Очевидно, говорила.

— Ну, и как вам здесь?

— Хорошо, хорошо, очень хорошо.

Отлично, подумала Хелен. Если она будет придерживаться такого искристого уровня разговора, не пройдет много времени, как они станут лучшими подругами.

Они расположились друг против друга на тренажерах, время от времени поглядывая друг на друга. Софи объяснила, как увеличивать нагрузку, и Хелен, которая последние пять лет бывала в гимнастическом зале два раза в неделю, притворилась, что ей интересно. Хелен чувствовала, что Софи не терпится от нее отделаться, но не грубо, а вежливо — раз уж она сама пригласила ее в клуб, надо соблюдать правила приличия. Хелен точно знала, как чувствовала бы себя, если бы была на месте Софи. Скучающей и раздраженной. Пытаясь поддержать разговор, она спросила Софи, есть ли у нее дети, но Софи просто ответила: «Да, двое» и дальше распространяться не стала. Хелен пыталась задавать ей вопросы о работе и убила на это примерно полторы минуты, затем Софи спросила о ее работе, выяснила пару вещей и постаралась отложить их где-то в памяти, чтобы найти их снова, когда они понадобятся. Они еще немного поболтали, качая мышцы рук: обсудили преимущества диеты доктора Аткинса по группе крови (Хелен не было до нее никакого дела, и она была совершенно уверена, что и Софи тоже), реалити-шоу «Большой брат», сравнительные достоинства универмагов «Харви Николз» и «Селфриджиз». Потом перешли на лондонские пробки. Отчаянно скучавшая Хелен была готова назвать это расплатой, бросить тренировку и вернуться на работу, но тут случилось чудо. С одной из беговых дорожек свалился мужчина. И не просто мужчина, а крупный толстяк с плохой стрижкой. И упал он не сразу, а сначала затанцевал на месте, дико вращая глазами, словно страдающий ожирением Фред Астор, отбивающий чечетку. Наконец, силы оставили толстяка, и он, рухнув с тренажера, растянулся на полу.

Номер один в списке «Того, над чем нельзя смеяться». Впрочем, номера с первого по четвертый гласили:

Нельзя смеяться над:

Толстяками;

Плохой стрижкой;

Над теми, кто упал и ударился.

Возможно, от облегчения, но неожиданно для себя Хелен почувствовала, что не может сдержать смеха. Она услышала фырканье и обернулась на Софи, которая покраснела и тряслась от хохота. Просто нелепо — две взрослые женщины, которым не стоило бы заходиться в истерике при виде неудачи другого. Толстяк уже сел; ему помогали сочувствующие, бросавшие неодобрительные взгляды в направлении Хелен и Софи. Но у толстяка на голове встала дыбом верхняя прядь, как петушиный гребень. Сейчас он напоминал жирного цыпленка. У Хелен в уголках глаз выступили слезы, а Софи пыталась изо всех сил замять неловкость, притворившись, что кашляет. При этом обе продолжали качать мышцы рук.

— Сауна, — ухитрилась проговорить Софи между взрывами хохота.

— Угу, — все, что смогла ответить Хелен.

Это было выше их сил.

Дальше все неожиданно пошло легче. Хелен умудрилась почти забыть, что Софи — это Софи, и Софи преодолела застенчивость. Вскоре они без особых усилий болтали обо всем, радостно смеясь. К тому времени, как Хелен пришла пора возвращаться на работу, она уже радовалась, что познакомилась с Софи. Теперь она представляла, какая Софи, как она разговаривает, что может ее рассмешить. Она превратилась из бесплотной тени в реального человека. Хелен решительно подавила зернышко вины, которое было посеяно, когда Мэтью переехал к ней. То, что она сделала, на самом деле было непростительно по отношению к живой, дышащей — хуже того, милой и понимающей женщине (хотя чего она на самом деле заслуживала, Хелен не могла теперь и придумать). Ей стало так стыдно, как никогда в жизни. Придется теперь жить еще их этим.

Был только один вопрос, который ей оставалось разрешить, прежде чем они попрощаются, но вопрос был сложный.

— Между прочим, я снова переезжаю, — сказала она, думая о своей ноге. — Квартира, в которой я остановилась, вообще не моя, а одной моей подруги, но она… э-э… сейчас порвала со своим бойфрендом и заявила, что в выходные переедет к себе, а места для двоих там маловато…