Ты самая любимая - [189]

— Почему? И вообще, как так получилось, что все или почти все деньги этой страны оказались в еврейских руках? Неужели нет талантливых русских финансистов? Ведь в старой России были недюжинные коммерческие таланты — Морозов, Третьяков…

— Знаете, — сказал Б.А., — конечно, талантливые банкиры есть и среди русских. Но в этой профессии второй главный фактор — наличие воли. Евреи умеют проигрывать и подниматься снова. Это, наверное, наш исторический опыт. Но даже самые талантливые новые русские — нет, они не держат удар, они после первого проигрыша выпадают из игры навсегда. К сожалению…

— Допустим. Но раз уж так случилось, что у нас вся финансовая власть, а правительство состоит из полуевреев Кириенко и Чубайса, вы ощущаете всю меру риска, которому вы подвергаетенашнарод в случае обвала России в пропасть? Антисемитские погромы могут превратиться в новый Холокост.

— Это исключено, — сказал Б.А. — Знаете, какой сейчас процент антисемитизма в России? Всего восемь процентов! Это проверено научно!

…Борис Абрамович, я не стану сейчас публиковать все содержание наших встреч. Не в них дело. А в том, что за два месяца, прошедших со дня нашего знакомства, Россия таки ухнула в финансовую пропасть и стоит сейчас в одном шаге от кошмара социального безумия. А вы — я имею в виду и лично вас, и всех остальных евреев-олигархов — так и не осознали это как ЕВРЕЙСКУЮ трагедию. Да, так случилось, что при распаде СССР и развале советского режима вы смогли оказаться ближе всех к пирогу. Талант, еврейская сметливость и сила воли помогли вам не упустить удачу и приумножить ее. Но если вы думаете, что это ваша личная заслуга, вы трагически заблуждаетесь! А если полагаете, что просто так, ни за что ни про что избраны Богом стать суперфинансистом и олигархом, то вы просто тяжко грешите. Да. Мы избранники Божьи, и мы действительно избранный Им народ, но мы были избраны не для нашего личного обогащения, а токмо для того, чтобы вывести народы мира из язычества и варварства в мир десяти заповедей цивилизации — не убий, не укради, не возжелай жену ближнего своего… И этот процесс еще не закончен, о нет! Посему нам и даны наши таланты, сметливость, быстрота ума и та самая воля, которой вы так гордитесь. Когда каждый из нас окажется там, наверху, Он, Всевышний, не станет спрашивать, что плохого или хорошего мы совершили на земле. Он задаст нам только один вопрос, Он скажет: «Я дал тебе такой-то талант, на что ты его употребил? Ты употребил его на приобщение к цивилизации того народа, к которому Я тебя послал, к его процветанию и гуманности, или ты воспользовался Моим даром для того, чтобы набить свой сейф миллиардом долларов и трахнуть миллион красивых женщин?» И отвечать мы будем соответственно размеру полученного Дара и нашим способам его употребления.

Но мы с вами, конечно, атеисты, Борис Абрамович. И ваши друзья-олигархи тоже. Поэтому загробные кары нам не страшны, мы выше этих детских сентенций. Как сказано у классиков, не учите меня жить, лучше помогите материально. Так вот, я хочу сказать вам совершенно материально: забудем на минуту о десятках тысяч евреев, которых при первой же волне погромов вырежут новые российские черносотенцы, забудем об их детях и матерях. Но даже если, забыв о них, вы успеете улететь из России на своих личных самолетах, вы все равно будете кончеными людьми — вы потеряете доступ к рычагам власти и экономики этой страны, вы станете просто беженцами на иноязычной чужбине. Для вас это, поверьте моему опыту, будет смерти подобно — даже при наличии ваших счетов в швейцарских банках.

И потому тот факт, что ни свой Божий дар, ни свои деньги вы все еще не употребили на благо этой страны и этого народа, — это самоубийству подобно.

А теперь вспомним — все-таки вспомним, Борис Абрамович, обо всех остальных евреях и полуевреях, населяющих эту страну. Новые русские чернорубашечники и фашисты восходят сегодня на тучной ниве российской беды, и если вы хотите знать, чем это может кончиться, возьмите кинохронику Освенцима и посмотрите в глаза тем детям, которые стоят там за колючей проволокой. А ведь немцы были великой и цивилизованной европейской нацией, ни один их поэт не сказал про них: «Страшен немецкий бунт, бессмысленный и беспощадный». Так неужели вы всерьез верите, что в России сегодня всего лишь восемь процентов антисемитов? Или вы думаете, что погром — это уже исторический фантом, архаизм и, как вы выразились, «это исключено»?

Хрена с два, Борис Абрамович! В 1953 году я пережил погром в Полтаве — тогда, в период «дела врачей», на полтавском Подоле уже начались настоящие погромы, и мы, несколько еврейских семей в центре города, забаррикадировавшись в квартирах, трое суток не выходили на улицу, а когда вышли, то прочли надпись на своем крыльце: «Жиды, мы вашей кровью крыши мазать будем!» И поэтому я знаю и помню, как это легко начинается: только дай нищему и злому гарантию ненаказуемости, он пойдет жечь, насиловать и грабить везде — и в Полтаве, и в Москве, и в Лос-Анджелесе.

Я родился в Баку, Борис Абрамович, и там же — после детства в Полтаве — прошла моя юность. И у меня есть друг, он был фантастически богат даже в советское время, то есть тогда, когда вы жили на 120 рэ кандидата наук, а для плотских утех пользовались однокомнатной квартирой своего приятеля. Однажды домашние разбудили моего друга среди ночи, сказали: там пришли какие-то люди, хотят с тобой поговорить. Он встал, оделся, вышел. В прихожей стояли две рыдающие азербайджанки. Они сказали: «Леонид, помогите нам! Наш отец умер, он лежит в морге, в больнице. И врачи собираются его препарировать. Но наш мусульманский закон запрещает это. Мянулюм, умоляем: остановите их, помогите нам получить тело нашего отца не изуродованным!» Мой друг поехал в больницу, нашел дежурного врача, тот оказался азербайджанцем. И мой друг сказал ему: «Как же ты, мусульманин, можешь допустить, чтобы я, еврей, приехал просить тебя уважать твой мусульманский обычай?!» Конечно, он дал тому врачу взятку и выкупил тело отца тех женщин. Иначе и быть не могло — те женщины знали, к кому они шли за помощью, у моего приятеля была всебакинская репутация благотворителя. Знаете, чем это обернулось? Когда годы спустя в Баку начались армянские погромы, его возлюбленная, армянка, бежала из дома и пряталась в квартире своей бабушки. Он приехал за ней, чтобы вывезти ее из Баку. Но по дороге в аэропорт она сказала, что хочет последний раз взглянуть на свой дом. «Он весь разбит, разорен, я уже был там», — сказал ей Леня. «Все равно. Пожалуйста! Я хочу на прощание взглянуть на свой дом…» Он привез ее к дому. Забор был сломан, сад разбит, дом сожжен и разрушен. Она ходила по руинам и собирала семейные фотографии и подстаканники. И в это время во двор ворвалась толпа разъяренных погромщиков — кто-то из соседей сообщил им, что «армянка вернулась». «Ты когда-нибудь видел лицо разъяренной толпы? — рассказывал мне Леня. — Они шли прямо на нас, моя невеста стояла у меня за спиной, и я понял, что сейчас мы погибнем. Их было двести человек, в руках — топоры, дубины, обрезки труб. У меня был пистолет, но я видел, что не успею даже руку сунуть в карман. И вдруг в тот последний момент, когда кто-то из них уже замахнулся дубиной или топором, вперед выскочил какой-то старик и закричал по-азербайджански: „Стойте! Я знаю этого человека! Этот человек всегда делал нам только добро! Клянусь предками — весь Баку это знает! Он должен уйти отсюда живым!“ И представляешь, они — погромщики! — раздвинулись, они сделали живой коридор, и мы с Адой прошли сквозь эту толпу к моей машине, сели и уехали в аэропорт».