Ты самая любимая - [172]

Кибицкий через решетку моста объяснял Наде:

— Я нищий, пойми!

— Слезайте, я вас прошу! — говорила она. — Ваня, скажи ему!

— Ты не понимаешь, — продолжал Кибицкий. — Я даже мамину квартиру заложил.

— Это не важно. Мы будем книги на улице продавать…

— Я чужие деньги угробил! Меня посадят в тюрьму!

— Мы будем вам передачи носить, за мамой будем смотреть… — Надя опустила Ванечку на асфальт. — Ваня, иди! Иди к папе, сынок! Как я люблю тебя? Я люблю тебя так, что скажи мне лишь слово…

Ванечка, еще нетвердо стоя на ножках, сделал несколько шатких шажков к Кибицкому.

Кибицкий смотрел на него, а Ваня, шатко шагая, на ходу протягивал к нему руки.

1977–2005

Р.S. Фильм «Ванечка», поставленный Е. Николаевой, уже был на киноэкранах, и я не вижу нужды его комментировать — тем паче, что его видело, мягко говоря, не так уж много зрителей. Наверно, это и к лучшему — посмотрев первые 20 минут этого фильма, я ушел с просмотра, чтобы вконец не убиваться от того, что с моим «Ванечкой» сделали режиссер и продюсеры. Конечно, я сделал большую ошибку, доверив «Ванечку» режиссеру Николаевой. Но, слава Богу, мой «Ванечка» пережил этот фильм, и теперь существуете вы, читатели, — мне куда спокойней и безопасней передать этого чистого ребенка вам прямо с рук на руки, без киношных посредников.

Недотепа Кэрол

Рассказ, написанный в 1981 году в Хантсвилле, штат Алабама, США

Если вы найдете на карте Оклахомы наш маленький Редстоун, вы сразу поймете, что это не место для рохлей и недотеп. Здесь живут настоящие ковбои, и даже самая сопливая девчонка вам на ходу заарканит двухлетнего мустанга. Здесь каждый умеет в минуту остричь овцу так, что она выскакивает из рук голенькая, как девица из финской сауны. А на фермерской ярмарке стоят очереди к силовым аттракционам, и нет у нас парня, который не смог бы одним ударом топора расколоть дубовый пень или влет сбить из «винчестера» американский квотер.

Поэтому рыжий Кэрол Виндстон был просто посмешищем наших мест. Рохля или Недотепа — вот и все, что можно сказать об этом неудачнике. Дожить до 25 лет и падать с семилетней кобылы, как мешок овса, мог, конечно, только такой простак, как наш Кэрол. Перевернуться на тракторе, тонуть в Зеленом ручье, испугаться выскочившего из загона быка и позорно бежать от него, тряся своим толстым животом, — это все, конечно, Кэрол, кто же еще? Да что тут говорить! А получить при рождении женское имя Кэрол только потому, что родители уже имели четырех пацанов и хотели девочку — это, по-вашему, что? Везение? В нашем баре «Игл нэст», орлиное гнездо, каждый вечер можно было услышать: «Слыхали, что вчера случилось с рыжим Кэролом?»

И тут в бар входил Кэрол.

Все замолкали и пялились на него, ожидая, что еще выкинет наш Недотепа, и от этого у бедняги даже простое пиво застревало в горле. Правда, и у вас бы застряло, если бы в вашу кружку незаметно подсыпали унцию перца, но ведь вам-то не подсыпают, правда? И другим тоже. А вот Кэролу…

Короче, теперь вы понимаете, что толстяк Кэрол был действительно посмешищем Редстоуна. Даже пятилетние мальчишки издевались над ним — скажем, привяжут длинной леской его велосипед у почты и ждут, когда Кэрол взгромоздится на него со своей почтарской сумкой. И Кэрол — он у нас почтальоном работал — только разгонится на своем велике вниз по дороге, а тут — бац, натянутая леска дергает велик, и Кэрол летит через руль на дорогу, а сумка — на него.

Недотепа, Пугало, Поросячья задница — как только не дразнили у нас Кэрола, как только не потешались над ним! Из-за этих насмешек Кэрол, конечно, еще с детства стал сторониться людей и все свободное время проводил в лесу у Гремучего ручья. Там над ним никто не смеялся. Там он бродил один, без ружья, иногда — целыми днями, там у него была своя жизнь, в которой он был главный! И там он научился так подражать птицам, что на тетеревином токовище глупые тетерки летели не на голос своих хохлатых ухажеров, а на токование Кэрола. И жужжать пчелой, и хрюкать по-кабаньи, и петь иволгой, и стрекотать сверчком, и квакать по-лягушачьи, и трубить лосем — все у него получалось там замечательно. И Кэрол был счастлив в своем лесу, в этой глухой чащобе у Гремучего ручья.

Но счастье не бывает долгосрочным — вы это знаете.

Однажды кто-то подсмотрел Кэрола в лесу, как он хрюкал там у кабаньей норы, развлекая диких поросят и кабаниху. Подсмотрел и рассказал об этом в «Игл нэст», и вся компания молодежи ринулась на своих «форд-мустангах», джипах и вэнах в лес поразвлечься над Кэролом. С тех пор и пошло! Лучшее развлечение — выследить Кэрола в лесу или поймать его на улице и заставить хрюкать по-кабаньи и квакать лягушкой. Наша сельская шпана, подростки просто гонялись за ним на мотоциклах, окружали, наезжали на него и ревели ему в лицо моторами своих «байков» до тех пор, пока он не сдавался и не начинал изображать какую-нибудь тетерку, индюшку, лося или жабу.

И надо же такому случиться, чтобы именно наш Недотепа, Посмешище, Рохля, Мешок с овсом, Поросячья задница влюбился ни больше ни меньше как в первую красавицу Редстоуна Сюзанн Лампак! Это какой-то недосмотр Всевышнего, я вам скажу, это какой-то непорядок в природе. Почему Всевышний позволяет всяким уродам влюбляться в наипервых красавиц и наоборот?! И люди мучаются потом всю жизнь, честное слово! Нет чтобы уроды влюблялись в уродок, а красотки в красавцев, и был бы полный порядок, справедливость и — никаких проблем! Так ведь нате — Кэрол Виндстон влюбляется не в кого-нибудь, а в саму Сюзанн Лампак! Видали?! Ну какие у него, бедняги, шансы, как вы думаете? Конечно, у него только один шанс — стать еще большим посмешищем.