Ты — рядом, и все прекрасно… - [4]

Тот ничего не знает о войне.

Зинка >Поэма

Памяти однополчанки, Героя Советского Союза Зинаиды Самсоновой

1

Мы легли у разбитой ели,

Ждем, когда же начнет светлеть.

Под шинелью вдвоем теплее

На продрогшей, гнилой земле.

– Знаешь, Юлька, я – против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Дома, в яблочном захолустье,

Мама, мамка моя живет.

У тебя есть друзья, любимый,

У меня – лишь она одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик

Беспокойную дочку ждет…

Знаешь, Юлька, я – против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Отогрелись мы еле-еле.

Вдруг нежданный приказ: «Вперед!»

Снова рядом в сырой шинели

Светлокосый солдат идет.

2

С каждым днем становилось горше.

Шли без митингов и знамен.

В окруженье попал под Оршей

Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку,

Мы пробились по черной ржи,

По воронкам и буеракам

Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы,

Мы хотели со славой жить.

…Почему же в бинтах кровавых

Светлокосый солдат лежит?

Ее тело своей шинелью

Укрывала я, зубы сжав.

Белорусские ветры пели

О рязанских глухих садах.

3

Знаешь, Зинка, я – против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Где-то в яблочном захолустье

Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый.

У нее ты была одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом стоит весна.

И старушка в цветастом платье

У иконы свечу зажгла.

– Я не знаю, как написать ей,

Чтоб тебя она не ждала.

«Нет, это не заслуга, а удача…»

Нет, это не заслуга, а удача —

Стать девушке солдатом на войне.

Когда б сложилась жизнь моя иначе,

Как в День Победы стыдно было б мне!

С восторгом нас, девчонок, не встречали:

Нас гнал домой охрипший военком.

Так было в сорок первом. А медали

И прочие регалии – потом…

Смотрю назад, в продымленные дали:

Нет, не заслугой в тот зловещий год,

А высшей честью школьницы считали

Возможность умереть за свой народ.

«Не знаю, где я нежности училась…»

Не знаю, где я нежности училась, —

Об этом не расспрашивай меня.

Растут в степи солдатские могилы,

Идет в шинели молодость моя.

В моих глазах – обугленные трубы.

Пожары полыхают на Руси.

И снова

нецелованные губы

Израненный парнишка закусил.

Нет!

Мы с тобой узнали не по сводкам

Большого отступления страду.

Опять в огонь рванулись самоходки,

Я на броню вскочила на ходу.

А вечером

над братскою могилой

С опущенной стояла головой…

Не знаю, где я нежности училась, —

Быть может, на дороге фронтовой…

Ты должна!

Побледнев,

Стиснув зубы до хруста,

От родного окопа

Одна

Ты должна оторваться,

И бруствер

Проскочить под обстрелом

Должна.

Ты должна.

Хоть вернешься едва ли,

Хоть «Не смей!»

Повторяет комбат.

Даже танки

(Они же из стали!)

В трех шагах от окопа

Горят.

Ты должна.

Ведь нельзя притвориться

Пред собой,

Что не слышишь в ночи,

Как почти безнадежно

«Сестрица!»

Кто-то там,

Под обстрелом, кричит…

«Кто-то бредит…»

Кто-то бредит.

Кто-то злобно стонет.

Кто-то очень, очень мало жил.

На мои замерзшие ладони

Голову товарищ положил.

Так спокойны пыльные ресницы.

А вокруг – нерусские края.

Спи, земляк,

Пускай тебе приснится

Город наш и девушка твоя.

Может быть, в землянке,

После боя,

На колени теплые ее

Прилегло усталой головою

Счастье беспокойное мое…

«Кто-то бредит…»

Могла ли я, простая санитарка,

Я, для которой бытом стала смерть,

Понять в бою,

Что никогда так ярко

Уже не будет жизнь моя гореть?

Могла ли знать в бреду окопных буден,

Что с той поры, как отгремит война.

Я никогда уже не буду людям

Необходима так и так нужна?..

«В неразберихе маршей и атак…»

В неразберихе маршей и атак

Была своя закономерность все же:

Вот это – друг,

А это – смертный враг,

И враг в бою

Быть должен уничтожен.

А в четкости спокойных мирных дней,

Ей-богу же, все во сто раз сложней:

У подлости бесшумные шаги,

Друзьями маскируются враги…

«Трубы…»

Трубы.

Пепел еще горячий.

Как изранена Беларусь…

Милый, что ж ты глаза не прячешь? —

С ними встретиться я боюсь.

Спрячь глаза.

А я сердце спрячу.

И про нежность свою забудь.

Трубы.

Пепел еще горячий.

По горячему пеплу путь.

Окопная звезда

И вот она – родного дома дверь.

Придя с войны в свои неполных двадцать,

Я верила железно, что теперь

Мне, фронтовичке, нечего бояться.

Я превзошла солдатский курс наук —

Спать на снегу, окопчик рыть мгновенно,

Ценить всего превыше слово «друг»,

И слову «враг», понятно, знала цену.

Изведала санбатов маету…

Одно не знала – никому не надо

Теперь мое уменье на лету

По звуку различать калибр снаряда,

Ужом на минном поле проползать,

А если нужно – в рост идти под пули.

(В хвосте за хлебом у меня опять —

В который раз! – все карточки стянули…)

Меня соседки ели поедом:

– Раззява, растеряха, неумеха! —

Меня в свой черный список управдом

Занес как неплательщицу со вздохом.

Но главное, что сеяло испуг

Во мне самой и подрывало силы, —

Неясность, кто же враг тебе, кто друг:

На фронте это невозможно было…

И все-таки сейчас, через года,

Я поняла, солдаты, слава Богу, —

Окопная суровая звезда

В то время освещала нам дорогу.

И все-таки она нам помогла

Там, где житейские бушуют войны,

Не вылететь из тряского седла

И натиск будней выдержать достойно.

Уметь спокойно презирать иуд,

Быть выше злости, зависти, наживы,

Любить любовь, благословлять свой труд

И удивляться, что остались живы.

«Смешно, что считают сильной…»

Смешно, что считают сильной,