Ты против меня - [30]

– Обязательно разберемся, Майки. Знаю, полицейские задают много вопросов, и это может расстроить Карин, но им нужно прояснить все факты. Ты же понимаешь? Дело очень личное и очень сложное. Вам всем сейчас тяжело.

Он пожал плечами. Да откуда этой женщине знать? С ней никто никогда не станет разговаривать так, как копы тогда говорили с Карин: спрашивали, спала ли она с Томом раньше и всегда ли так напивается на вечеринках. Такие, как она, ходили в университет и знают, как отвечать правильно. И родителей у нее наверняка было двое, а как по-другому быть может, она небось и не представляет.

Майки ненадолго задержал на ней взгляд. По какой-то странной причине вдруг представил, что она ест мороженое – клубнично-ванильное – в залитом солнцем саду.

Она улыбнулась:

– Ты сказал, что работаешь.

– Учусь на шеф-повара.

– Здорово. – Его слова явно произвели впечатление. – Полный день?

Тут он наплел целую сказочку. Мол, он практически главный шеф-повар и паб без него просто пропал бы. Описал блюда, которые никогда не готовил: кокован, кассуле, шукру-гарни и классическая русская кулебяка. Нет, сказал он ей, уезжать из Норфолка он не собирается. Да, вскоре его отправят учиться в колледж по программе профессионального образования – за счет паба. Конечно, так он меньше будет бывать дома, но он готов к этому. Вкалывать не боится. Он вообще очень целеустремленный молодой человек. О своей мечте переехать в Лондон он не упомянул, как и о том, как бы ему хотелось, чтобы Карин поскорее забыла обо всем случившемся, и тогда он стал бы свободен. Закончил он с блеском – мол, в конце года его непременно ждет повышение. И откинулся на диване с улыбкой на лице.

Но женщина-коп не улыбалась. Напротив, снова нахмурилась:

– Меня это тревожит, Майки. Такая ответственность на твоих плечах, и то, что ты так много работаешь… Я знаю, что мама твоя плохо себя чувствует и вам сейчас нелегко из – за Карин. Но ты подумай, не мог бы кто-нибудь еще тебе сейчас помочь? Может, родственник или друг семьи?

– Нет, – ответил он, – никого у нас нет.

Ну почему у него никак не получается ей угодить? И что она имеет в виду, говоря, что «мама плохо себя чувствует»? Что ей вообще известно? Он представил, как она возвращается в полицейский участок и всем своим друзьям-копам рассказывает, что он не справляется, потом заходит в соцслужбу и доносит то же самое. И все они начнут прищелкивать языками, суетиться и предлагать разные меры по улучшению его несчастной, жалкой жизни.

– Послушайте, – заявил он, – мы справимся. Холли будет ходить в школу каждый день. Мы проследим. Школу она любит, это будет несложно.

– Этого мало, Майки.

– Но что еще?

Он готов был предложить что угодно, пообещать что угодно.

И тут она выложила требования соцслужб: чтобы Холли каждый день являлась в школу к девяти утра и не забывала портфель с учебниками и формой; при этом она должна быть в чистой, хорошо пахнущей одежде, не выглядеть усталой или голодной. А мать обязана позвонить в соцслужбу и обратиться за помощью. Карин же надо перестать отказываться от встреч с полицией.

– Я могу ей помочь, Майки, это моя работа, но как я могу выполнять свою работу, если она со мной даже разговаривать отказывается? Если бы ты настроил ее так, чтобы она чуть больше стала мне доверять, это было бы здорово.

Она попросила, чтобы он звонил, если его что-то встревожит либо он просто захочет поговорить или Карин что-то понадобится. Дала ему свою визитную карточку с прямым номером. На ней даже было ее имя – Джиллиан.

Он кивнул. Пусть верит, что не все безнадежно.

В ответ она пообещала связаться с соцслужбой и сказать им, что поговорила с ним и в семье у них, похоже, не так все запущено, как кажется на первый взгляд. Те же, в свою очередь, могли бы позвонить в школу Холли и попросить зачислить ее в какую-нибудь секцию, которая заканчивалась бы не раньше шести, а может, даже приставить к ним «семейного помощника», что бы это ни значило.

Майки пообещал, что мать обязательно ей перезвонит. Сказал, что понимает, что Карин должна являться на встречи, и сделает все возможное, чтобы убедить ее больше их не пропускать. Они доброжелательно покивали друг другу – кажется, установилось взаимопонимание. Это было начало новой жизни, с чистого листа.

Она начала надевать пальто:

– Очень хорошо, что ты работаешь, Майки. Он невольно улыбнулся:

– Да, люблю готовить, это же здорово. Были в «Квинсхед»? Паб в гавани.

– Не слышала, – отвечала она. – Но теперь, может, и загляну.

– У нас спецпредложение – съешь, сколько сможешь, за десять фунтов. Неплохо, а? А после смены нам еда бесплатно достается.

Сказав это, он тут же засомневался, стоило ли. Он имел в виду бесплатный ужин после работы – оставшееся мясо, фрикадельки и сосиски; их обычно оставалась целая гора. Но что если она догадается, что он набивает карманы чипсами для сестер, арахисом и свиными шкварками для матери? Она же коп, верно? У нее нюх на такие дела.

– Начальница мной довольна, – покраснев, добавил он. – Говорит, у меня талант.

– Уверена, так оно и есть.

Она встала и повесила сумку на плечо:

– Что ж, Майки, мне пора, но не забудь – твоей маме бы прямо сегодня позвонить в соцслужбу, если получится.