Ты поймешь, когда повзрослеешь - [19]

– А именно?

– Если бы старость была легкой и счастливой, никто бы не хотел, чтобы она заканчивалась. Но она порой становится невыносимо тяжелой, и это делает наше существование менее привлекательным. Старость – это приглашение к уходу в иной мир.

Я уже не записывала в блокнот ее ответы. Я могла бы слушать Мэрилин часами, не замечая, как проходит время: как будто я сижу под пледом в уютном кресле, с чашкой шоколада в одной руке и хорошей книгой в другой.

Она вдруг встала, подошла к окну и отдернула тяжелые бежевые портьеры.

– Ну и погода! Полдень, а так пасмурно, что кажется, полночь наступила. Никак не могу к этому привыкнуть, – вздохнула она. – Хотите кофе?

– Спасибо, я еще не выпила первую чашку.

Она нахмурила брови и покачала головой, как бы отгоняя этот новый признак забывчивости. В комнате повисла тишина, ее взгляд погрузился в другую эпоху, где меня не было. Я кашлянула, чтобы напомнить о своем присутствии. Она в растерянности посмотрела на меня.

– Вы говорили о вашем философском отношении к старости, – проговорила я.

– Да, моя философия… А вы знаете о моем заболевании? Кажется, у меня болезнь Альцгеймера.

21

Это утро я решила провести у себя в кабинете, посвятив его административным формальностям, накопившимся за последние дни. Нужно сказать, что в деле откладывания на завтра того, что нужно сделать сегодня, мне нет равных. Я, например, вспоминаю о своем банковском счете, когда мой банкир готов стереть меня в порошок. Поздравления с Новым годом я обычно рассылаю в марте. Я постоянно плачу пени за просроченную налоговую декларацию, у меня полный ящик нераспечатанных писем, и я жду, когда закончится последняя капля бензина в машине, прежде чем поехать на заправку. Отросшие корни волос заботят меня так же мало, как и все вышеперечисленное, и я задумываюсь о посещении парикмахерской, когда их и корнями уже не назовешь. На удостоверении личности приклеена моя фотография в тринадцатилетнем возрасте, и я категорически не способна продлить жизнь любому растению. У меня целая кипа уже почерневших самоклеющихся записок с указанием срочных дел, и большинство из них начинаются со слов: «См. предыдущую записку».

Будучи неплохим психологом, я отдаю себе отчет, что такое поведение вызвано страхом смерти. Откладывая все на потом, я на собственном опыте убеждаюсь, что все эти «потом» рано или поздно вторгаются в мою жизнь. Нескончаемый список дел, хранящийся в голове, отравляет мое существование. Но еще больше его отравляет понимание того, что, доживи я до возраста обитателей «Тамариска», мне бы потребовалась отдельная комната, чтобы распечатывать в ней не прочтенные мной письма.

Итак, я запланировала провести утро у себя в кабинете, после того как посвящу несколько минут беседе с дружной командой наших бабушек. Каждое утро, выйдя из флигеля, я прохожу через двор, чтобы попасть в главное здание. И каждое утро при любой погоде они сидят на скамейке втроем. Луиза, Элизабет и Мэрилин подводят итог проведенной ночи, разбирают текущие события, включая телевизионные новости, и делятся воспоминаниями. Каждое утро я болтаю с ними о разных пустяках, и иногда мне приходится сдерживаться, чтобы не выйти за рамки профессионального статуса. Незаметно я привыкла к этим прекрасным моментам, проведенным среди своих, в кругу «девчонок».

Это утро не стало исключением, и банда бабушек встретила меня с обычной радостью и теплотой.

– Вы хорошо спали? – спрашивает Мэрилин.

– Пожалуй, да. А почему вы спросили?

– У вас ужасный вид, кажется, что вы постарели на десять лет!

– Наверное, нужно сменить подушку, – заметила Элизабет.

– Издалека я даже подумала, что нашего полку постояльцев прибыло! – добавила свою ложку дегтя Луиза.

Все ясно: они решили разыграть меня.

– Не смейтесь так, а то в штаны наложите, – возразила я, чем еще больше рассмешила их, да и себя тоже.

Первой перевела дух Луиза.

– Не мешало бы вам предпринять некоторые усилия, чтобы обзавестись возлюбленным, моя дорогая Джулия! Мужчинам нравятся ухоженные женщины.

– Обойдутся. Мне и одной хорошо. И если какой-нибудь тип заинтересуется мной, то, надеюсь, не из-за того, что я накрашена как голливудская красотка, а на ногах у меня туфли на высоченных каблуках.

Втроем они переглянулись, покачав головами.

– Нет, Джулия. Внешность – это все! Моего мужа сначала поразили мои глаза, потом ему понравилась моя улыбка, и уж потом он обратил внимание на мой характер и окончательно влюбился. Мы не просим вас совершить глобальные перемены, но вы должны хотя бы сбросить с себя этот панцирь.

– Элизабет права, – одобрила Луиза. – Прежде всего бросаются в глаза ваши боевые доспехи! Но совершенно очевидно, что за вашими неухоженными патлами и болтающейся, как на вешалке, одеждой скрывается хорошенькая женщина.

– Хотя придется хорошенько поскрести, чтобы все это увидеть. Ведь вы идете по жизни с табличкой: «Проход воспрещен», водрузив ее над головой, чтобы всем было видно.

Я закатила глаза. Согласна, платьям и лодочкам я предпочитаю джинсы и кроссовки, для поддержания красоты мне достаточно самого малого: увлажняющий крем, тушь для ресниц, вот и все. Мои каштановые волосы естественной волной падают на плечи и уже забыли, что такое настоящая стрижка, но, надеюсь, своим видом я не испугаю ни одного ребенка на улице.