Ты найдешь — я расправлюсь - [5]

Через три дня я снова ей позвонил.

— Я очень занята, — сказала она, когда я пригласил ее сходить в кино.

— Я так надеюсь, что вы сможете! Через две недели я ухожу в отпуск и не смогу вас увидеть в течение месяца.

— Вы уезжаете на месяц?

Тон ее голоса повысился, и я почувствовал ее интерес.

— Да. Я уезжаю в Венецию, а потом в Ишию. Я собираюсь провести там около трех недель.

— А с кем вы едете?

— Я еду один. Но об этом не стоит говорить — как насчет кино?

— Что ж, может, и получится. Пока не знаю. Я сама вам позвоню. А сейчас мне надо идти. Кто-то звонит в дверь. — И она повесила трубку.

Она не звонила мне пять дней. Затем, когда я уже сам подумывал ее побеспокоить, она позвонила мне домой.

— Вы сейчас заняты чем-нибудь важным? — спросила она.

Было двадцать минут первого ночи. Я как раз собирался спать.

— Нет. Я собирался ложиться спать.

— Вы не могли бы ко мне приехать? Только не оставляйте машину рядом с домом.

Я не колебался.

— Конечно, сейчас приеду.

Я въехал в ее квартал, как змея-воровка, стараясь, чтобы меня никто не заметил. Ее входная дверь была приоткрыта, и все, что мне нужно было сделать, — это проскочить по коридору от лифта до ее прихожей.

Я нашел Хелен в гостиной. Она перебирала долгоиграющие пластинки. На ней была белая шелковая накидка, светлые волосы рассыпались по плечам.

— Ну как, все свои дела закончили? — спросила она, откладывая в сторону пластинки и улыбаясь.

— Это было несложно. — Я закрыл за собой дверь. — Вы знаете, нам не следовало этого делать: так и начинаются серьезные неприятности.

Она пожала плечами:

— Вы не обязаны здесь оставаться.

Я подошел к ней:

— А я и не собираюсь оставаться. Зачем вы меня пригласили?

— Ради всего святого, Эд! — нетерпеливо воскликнула она. — Вы не можете хоть на минуту расслабиться?

Я был наедине с ней, и моя судьба зависела только от меня самого.

— Я могу расслабиться, — сказал я, — но должен думать и о своей работе. Если ваш отец когда-нибудь обнаружит, что я кручусь рядом с вами, он сразу меня выгонит. Причем он позаботится, чтобы я до конца своих дней не устроился ни в одну газету.

— А вы что, крутитесь рядом со мной? — Она сделала удивленные глаза.

— Вы знаете, что я имею в виду.

— Откуда он узнает?

— Если меня видели, когда я входил к вам или выходил отсюда, он может об этом услышать.

— Значит, вам надо быть осторожным, чтобы вас не видели. Это не так трудно.

— Моя работа очень много для меня значит, Хелен. Это моя жизнь.

— О вас нельзя сказать, что вы человек романтического склада, не так ли? — рассмеялась она. — Мои итальянцы не думают ни о какой работе, а думают только обо мне.

— Не хочу разговаривать о ваших итальянцах.

— О, Эд, ну сядьте же, расслабьтесь! Сейчас-то вы здесь, и стоит ли так напрягаться?

Я сел, думая про себя, что совсем сошел с ума, если сюда приехал.

Она подошла к бару:

— Как насчет рюмки виски или водки?

— Виски, пожалуй.

— Кстати, пока не забыла: вы не посмотрите эту кинокамеру? Я купила ее вчера и что-то не могу с ней справиться. Вы разбираетесь в камерах?

Она махнула рукой в сторону кресла, на котором лежала в кожаном футляре дорогая шестнадцатимиллиметровая кинокамера. «Пэйлэрд болекс» с тремя сменными объективами.

— О! Вот это вещь! — воскликнул я. — Что вы хотите с ней делать, Хелен? Она стоит кучу денег.

Хелен рассмеялась:

— Действительно, она недешево мне обошлась, но я давно хотела иметь кинокамеру. У женщины должно быть хотя бы одно хобби, как по-вашему? — Она бросила в стаканы лед. — Хочу запечатлеть на память свое пребывание в Риме.

Я повертел камеру в руках. Мне вдруг пришло в голову, что она живет слишком хорошо при тех небольших деньгах, которые ей высылает отец. Судя по ценам на жилье в Риме, эта квартира должна ей обходиться примерно в сорок долларов в неделю. Я посмотрел на бар, заполненный разными напитками. Как она зарабатывает себе на такую роскошную жизнь? И эта дорогая кинокамера…

— Вам кто-то оставил наследство?

Ее глаза блеснули, и она немного смутилась, но только на мгновение.

— Я бы этого очень хотела. А почему вы спрашиваете?

— Не мое дело, но все это достаточно дорого стоит, не так ли? — Я обвел рукой комнату.

Она пожала плечами:

— Наверное, да. Отец мне помогает. Ему хочется, чтобы я так жила.

Говоря это, она не смотрела на меня. Даже если бы я не знал, сколько на самом деле дает ей отец, ее ложь была видна невооруженным глазом. Хотя я и оставался в недоумении, но понял, что это не мое дело, и переменил тему разговора.

— А что случилось с вашей камерой?

— Она не включается.

Ее палец коснулся тыльной стороны моей ладони, когда она показывала камеру.

— Дело в предохранителе, — сказал я. — Вот здесь. Нажимаете вниз, и камера начинает работать. Предохранитель нужен для того, чтобы моторчик случайно не включился.

— О господи! Я уже собиралась нести ее обратно в магазин. Наверное, мне надо было повнимательнее читать инструкцию. — Она взяла у меня камеру. — Никогда не разбиралась во всей этой механике. Смотрите, сколько я купила пленки. — Она показала на коробки, лежавшие на столе.

— Вы ведь не собираетесь все это использовать в Риме, не так ли? — спросил я. — Здесь достаточно пленки, чтобы снять всю Италию.