Ты — мое дыхание - [19]

На кухне Борис отважно сражался с подмороженной синей курицей, лежащей на разделочной доске. На столе вокруг нее расплывалась лужица подтаявшего льда, а скрюченные желтые ноги с поджатыми пальцами навевали мысли печальные и отнюдь не гастрономические.

— И что ты собираешься из этого сделать? — поинтересовалась Поля, наблюдая за тем, как брезгливо он выщипывает из куриных крыльев остатки смерзшихся перьев. — Надеюсь, не цыпленка табака?

— Нет, чахохбили, — отозвался Борис с вымученным оптимизмом. При этом из груди его поневоле вырвался тяжелый вздох. Она молча подошла к раковине, сняла с крючка кухонный фартук с развеселыми поросятами, повязала его вокруг талии и подтянула к себе разделочную доску. Суханов особенно не сопротивлялся. С поспешной покорностью вытер руки о полотенце и отошел к окну. Поля взглянула на него насмешливо и весело. Ей уже нравилось и сегодняшнее неуклюже начавшееся приключение, и клетчатые занавески на окне, и закатанные рукава светлой рубашки Бориса, и его сильные жилистые руки, все еще поблескивающие мелкими капельками.

— Кулинар! — проговорила она с беззаботной иронией, подставляя курицу под струю воды. — Хоть вино-то для чахохбили у тебя есть?

— Есть, — уверенно отозвался Суханов и полез в шкафчик-холодильник под окном. А Поля вдруг подумала, что дом, наверное, очень старый, раз в нем еще есть такие старомодные шкафчики, что квартира уже, по-хорошему, требует ремонта и что ее собственная семья, по-видимому, значительно обеспеченнее.

А, в общем, толку от него было немного, и Поля, в конце концов, отправила Бориса в комнату к ребятам, объяснив, что гораздо быстрее справится одна, и вообще лучше, когда на кухне никто не мешается. Тот пожал плечами, заверил, что в случае чего всегда готов помочь, и удалился.

Долго скучать в одиночестве Поле не пришлось. Только она поставила казан в духовку, как дверь гостиной хлопнула, и в кухню прошмыгнул Олег. Достал из шкафчика под окном две бутылки «Улыбки» и одну «Каберне», зачем-то протер их рукавом трикотажного джемпера и вместе с вином убежал обратно в комнату. Через пару минут появился снова, но уже с двумя наполненными бокалами. Один протянул Поле. Она поблагодарила и поставила вино рядом с собой на стол. Дел еще оставалось много. Нужно было нарезать томаты и кинзу, добавить в курицу виноградный уксус, да и вообще… Однако «поэт», похоже, не собирался уходить. Прикрыв дверь в кухню и сделав пение магнитофонного Малинина почти неслышным, он уселся на стол и эффектно смахнул челку со лба. Поля едва сдержала улыбку.

— Я кажусь вам смешным? — поинтересовался он с налетом печальной светскости, поднося ко рту бокал.

— Нет, — ответила она совершенно серьезно, — вы кажетесь мне великолепным!

— Да? — Олег озадаченно поднял брови, секунду помолчал, видимо, прикидывая: может быть у женщины чувство юмора или нет? А потом так же легко и непринужденно перешел обратно на «ты». — Слушай, Поль, у меня к тебе два вопроса, — он снова отхлебнул из бокала. — Во-первых, почему ты не пьешь вино, которое я принес, а во-вторых, тебе нравится Борька, да?

Она смерила его долгим пристальным взглядом, снова повернулась к разделочной доске с недорезанным пучком кинзы и спокойно спросила:

— В какой последовательности отвечать на вопросы, это мое личное дело?

— Да, — согласился «поэт». И Поля, не поворачиваясь, представила, как кивнул он при этом весело и энергично и как снова упала на лоб его длинная темная челка.

— Так вот, тогда разреши задать тебе встречный вопрос: с чего это тебя вдруг так взволновали мои чувства к Борису?

— Ну как, — Олег замялся, скорее, для вида. — Все-таки я его друг, и, как сложится его личная жизнь, мне небезразлично… «Борькина жизнь личная — мне небезразличная!»

Продекламировал и торжественно замолчал, весьма довольный собственным экспромтом. А Поля подумала, что не зря окрестила его поэтом. Однако бурно реагировать не стала и в восторженных аплодисментах не зашлась.

— Ну так вот, — продолжил он, выдержав паузу. — Борька — отличный парень, и мне, естественно, хочется, чтобы у него была хорошая девушка, чтобы судьба, там, не «изломалась на взлете», и так далее…

— А по-моему, тебе прежде всего хочется, — Поля достала из духовки казан и прихваткой приподняла крышку, — чтобы я, повиснув на шее Суханова, обезвредила твоего конкурента в борьбе за сердце Надежды. Так?

Олег сполз со стола, подошел к ней, держа в руках бокал, и заглянул в лицо.

— У-у-у! — прогудел он со значением. — Внешность у тебя, словно у кроткого темноволосого ангела, а язычок-то змеиный!.. Но, поверь мне, ты не права. Момент конкуренции, конечно, есть, но все это совсем несерьезно, и потом, у нас с Борькой не такие отношения, чтобы устраивать за спиной друг у друга какие-то луврские интриги.

— Я рада, что ошиблась, — Поля пожала плечами. — Извини, если обидела…

— Да? — мгновенно заулыбался он. — Ну тогда давай выпьем мировую! Уж теперь-то не отставляй бокал! Тем более что и я со змеиным язычком, наверное, переборщил?

Они выпили. Вино оказалось сладковатым, чуть терпким и пахло настоящим солнечным виноградом. Опрокинув последние капли в рот, Олег поставил свой бокал в раковину. Потом подмигнул и вышел из кухни. Дверь он на этот раз не прикрыл. В шестиметровую клетушку мгновенно ворвался неистовый голос Бутусова, кричащий: «Я хочу быть с тобой!» А Полино настроение уже перестало быть безоблачно-оптимистичным. Разговор о конкуренции ее совсем не обрадовал…