Ты мне принадлежишь - [75]

Сьюзен попыталась в точности припомнить, что рассказывала ее собственная мать о случайной встрече с Региной Клаузен на собрании акционеров. Что-то насчет того, как взволнована была Регина предстоящей поездкой и как она рассказала о своем отце, который умер, когда ему было всего лишь за сорок, а перед смертью признался дочери, что жалеет о так и не состоявшихся каникулах.

«Две уязвимые женщины, — подумала Сьюзен, закрывая панку. — Это уже не вызывает сомнений. Но здесь ничего полезного для нас нет». Она подняла голову и увидела, что Памела Гастингс уже почти закончила осмотр картотечного шкафчика с тремя ящиками.

— Как дела? — спросила Сьюзен.

Памела покачала головой:

— Никак. Насколько я понимаю, Кэролин держала здесь мини-картотеку с текущими делами. Здесь есть личные заметки и пожелания клиентов, эскизы и фотографии законченных комнат, все в таком роде. — Тут она вдруг замолчала, нахмурилась и сказала: — Минуточку… похоже, вот то, что мы ищем. — В руках у нее была папка с названием «Сигодива». — Это теплоход, на котором Кэролин ездила в круиз.

Она перенесла папку на стол и подтянула себе стул.

— Будем надеяться, — отозвалась Сьюзен, и они обе склонились над скоросшивателем.

Но папка, казалось, не содержала никакой ценной информации. В ней лежали только такие вещи, которые люди хранят на память о круизах: рекламный проспект с маршрутом, ежедневные информационные бюллетени с корабля, программки ежедневных мероприятий, сведения о ближайших портах.

— Бомбей, — сказала Памела. — Там Кэролин села на теплоход. — Оман, Хайфа, Александрия, Афины, Танжер, Лиссабон — вот пункты причаливания теплохода.

— Кэролин чуть было не сошла с теплохода в Афинах, чтобы перелететь в Алжир с загадочным незнакомцем, — напомнила Сьюзен. — Взгляните на дату. Теплоход должен был пристать в Танжере 15 октября. На следующей неделе исполнится ровно два года с того дня.

— Она вернулась домой 20-го, — пояснила Памела Гастингс. — Я точно помню, потому что это день рождения моего мужа.

Сьюзен проглядела бюллетени, в которых описывались предлагаемые экскурсии. Последний был озаглавлен: «СХОДИ НА ВОСТОЧНЫЙ БАЗАР В СТАРОМ АЛЖИРЕ».

«Это строчка из песни „Ты мне принадлежишь“», — вспомнила Сьюзен. Потом она заметила надпись карандашом на последней странице. Она наклонилась, чтобы разглядеть еле заметные буквы: «Уэн, „Палас-отель“, 555-0634».

Она показала запись Памеле.

— Думаю, мы можем не сомневаться, что Уэн — это тот самый мужчина, с которым у нее была назначена встреча, — тихо сказала она.

— О боже! Значит, это его она сейчас зовет?

— Я не знаю. Вот если бы фотография, которую она обещала мне показать, была сейчас здесь! — воскликнула Сьюзен. — Наверняка она ее здесь и держала.

Она осмотрела стол, словно ожидая, что снимок вот-вот материализуется по ее воле. Потом взгляд упал на обрезок ярко-голубого картона рядом с парой маникюрных ножниц.

— У Кэролин есть прислуга? — спросила она.

— Да, она приходит утром по понедельникам и пятницам. С восьми до одиннадцати, насколько мне помнится. А что?

— Кэролин позвонила мне на студию незадолго до полудня. Давайте молиться, чтобы…

Не закончив фразы, Сьюзен потянулась под стол за мусорной корзинкой и со вздохом сожаления вывернула ее на ковер. Обрезки голубого картона разлетелись в разные стороны. Среди них она обнаружила фотографию с неровно отрезанным краем.

Сьюзен подняла ее и осмотрела.

— Это ведь Кэролин снята с капитаном судна?

— Да, это она, — подтвердила Памела. — Но зачем она ее разрезала?

— Могу предположить, что Кэролин хотела послать только часть фотографии — тот край, где был случайно запечатлен мужчина, подаривший ей бирюзовое кольцо. Она не хотела быть замешанной. Не хотела, чтобы ее опознали.

— А теперь фотография пропала, — вздохнула Памела.

— Может быть, она и пропала, — возразила Сьюзен, складывая вместе обрезки картона, — но взгляните вот на это. Название лондонской фирмы, обслуживающей круизы, напечатано на обратной стороне, и если у них хранятся негативы, я получу негатив с этой фотографии. Я получу его, Памела! — возбужденно воскликнула она. — Вы хоть понимаете, что мы, возможно, на пути к опознанию серийного убийцы?

71

Нэт Смолл даже слегка удивился тому, насколько велика его тоска по другу, соседу и коллеге Абдулу Парки. Всего три дня назад, в понедельник утром, увидев, как Парки подметает тротуар у своего магазинчика, он в шутку пригласил его перейти с метлой через улицу и прибраться заодно возле «Темных радостей».

Парки улыбнулся своей кроткой, застенчивой улыбкой и ответил:

— Нэт, ты же знаешь, я бы с радостью сделал для тебя все, что угодно, но где уж мне с моей метлой разгребать твою грязь!

И оба они душевно посмеялись. Во вторник утром Нэт опять увидел Парки с метлой возле магазинчика: на этот раз он подбирал с тротуара рассыпанный каким-то сопляком попкорн. И на этом все кончилось: больше он не видел Парки живым. Нэт почувствовал себя задетым, убедившись, что полиция и пресса уделяют слишком мало внимания смерти Парки. Да, конечно, об убийстве упомянули в городских теленовостях, даже на секунду промелькнуло на экране изображение его лавчонки, но, так уж случилось, что в тот же самый день был арестован крупный мафиозный авторитет: вот ему и досталась вся шумиха. А смерть Парки никого не взволновала — они назвали это «преступлением, предположительно связанным с наркотиками», на том и успокоились.