Ты — Меня - [28]

— Че орешь, блин? Мы еще не закончили! — но мужчина явно не желал продолжать с ними диалог и тут же побежал к выходу.

Работники подняли несколько скомканных купюр и вышли на улицу, дабы узнать, что такое могло ввергнуть мужика в состояние бешенства. Владимир уже мимолетом представил в голове картину того, как подъехала милиция и сейчас будет выписывать им штраф за какое-нибудь нарушение, связанное с недобросовестной утилизацией отходов. Но на улице их ждал небольшой сюрприз. Возле подъезда как вкопанный стоял усатый Сергей. Глядя на него, можно было подумать, что мужик вспомнил свою армейскую молодость и выполнял команду «смирно». Но, как оказалось, дело было вовсе не в этом. На фоне серости столичного дворика появился странного вида старик, облаченный в черный балахон. Он направлялся к подъезду, ритмично постукивая черной тростью.

— Убирайся прочь, вор! — произнес он, подойдя к Сергею. Затем тростью ударил его по лицу, разбив нос. Тот обиженно посмотрел на отца и, поднеся к кровоточащему носу ладонь, отошел на несколько метров назад. Далее старик двинулся к мусорным бакам, где неподвижно стояли бомжи и пенсионеры, растаскивавшие выброшенный хлам.

Старик взял обеими руками свою трость и поднял ее над головой. Люди упали на колени, закрыв глаза.

Стоял лишь только учитель труда, провожающий взглядом красную дымящую машину для вывоза мусора.

— Что, дети мои, решили обворовать старого мужа? — произнес старик грозным голосом. И в ответ все люди принялись ему кланяться, ударяясь головой о сырую землю.

— Простите нас, о святой пророк, за то, что искушению подверглись мы по воле сил темных! — истерично прокричал учитель труда. После сказанного он последним упал на колени и принялся усердно кланяться.

Старик молча осмотрел каждого из своих последователей и рукой им указал на загаженный подъезд, из которого два молодых грузчика все это выносили. Деклассированные элементы словно по команде резко подскочили, а потом каждый из них принялся тянуть рухлядь обратно.

— Смотри, Вова, они по ходу даже со своих домов что-то тащат… — произнес Валентин. Оба парня наблюдали, как вылезающие из своих квартир пенсионеры несли битые полки, табуретки, сломанные радиоприемники, ржавые кастрюли…

Пока молодые люди наблюдали за каменными лицами загипнотизированных людей, несущих дань своему пророку, дед подошел к парням и, улыбнувшись, произнес:

— Я нарекаю тебя Авелем! — сказал он Валентину.

— А тебя я нарекаю Каином! — произнес он Владимиру.

В это мгновение молодым людям стало настолько страшно, что без предварительного сговора они побежали прочь с этого места.

Этим же вечером Владимир повесился. На стене в общежитии, где он проживал, красным фломастером было выведено: «Я предал Бога».

Деловое предложение

Вова выдавил на руку немного геля и нанес его на волосы. Наставив ежик, он принялся тщательно рассматривать свое лицо в зеркало и, выдавив прыщик, тяжело вздохнул.

Через несколько дней Вове нужно будет съезжать со съемного жилья, а ничего стоящего взамен он себе найти не мог. Поиски по социальным сетям и знакомым результата не дали, и поэтому Вова решил напечатать объявлений и расклеить их по столбам и подъездам в недрах спальных районов.

Перед тем как обуть лакированные туфли и надеть броскую красную куртку, в прихожей Володя еще раз посмотрелся в старое зеркало в дубовой оправе и, убедившись, что выглядит сам для себя привлекательно, вышел на темную и вонючую площадку.

Вызвав лифт, Вова с отвращением посмотрел на кучу смердящего хлама возле мусоропровода. Вскоре двери лифта открылись, и в его пространстве с обожженными кнопками и исцарапанным потолком парень отправился на поиски очередного приюта.

На улице было холодно и сыро. Вова подошел к остановке. На лавочках сидели угрюмые пенсионеры, возле расписания толстая женщина средних лет держала на руках маленького ребенка. Малыш молча разглядывал проезжающие автомобили. А когда к столбу с табличкой подошел Вова, то малыш уставился на него и с интересом смотрел то не его куртку, то на лицо. Вова кивнул ребенку головой, и вскоре тот вновь отвернулся и проводил взглядом промчавшийся мимо черный джип.

Вскоре приехал нужный троллейбус, на котором Вова ехал около двадцати минут мимо магазинов, домов и красивых вывесок всякого рода заведений.

«Живет же кто-то здесь в своей квартире, никакие хозяева не выгонят», — думал он, рассматривая лица прохожих и водителей автомобилей, мелькающих за окном. С квартиры Вову выгнали после бурной гулянки. Будучи любителем ночных клубов и порочных связей, он часто после шумных вечеринок приглашал людей к себе домой, где праздник ночи продолжался и набирал обороты.

В один прекрасный момент все это закончилось вызовом милиции и, как следствие, проблемами с хозяевами.

Выйдя на конечной остановке, Вова оставил позади стройный ряд троллейбусов и последовал к первому попавшемуся на глаза панельному дому. Пройдя мимо ржавой детской горки к ближайшему подъезду, он принялся лепить клеем объявления «сниму квартиру».

Средь бела дня на окраине Минска царила пустота. Даже гнилые деревянные лавочки пустовали. Изредка по протоптанным тропинкам шли одинокие школьники с портфелями, женщины с набитыми полиэтиленовыми пакетами и редкие пенсионеры. В целом же пейзаж со зданиями разной этажности под мрачным свинцовым небом совершенно не внушал оптимизма.