Твоя любовь сильнее смерти (сборник) - [47]

Очнулась женщина, когда осталась одна: Петро уходил, его еще было видно… Потерянная Дарья скорее для себя произнесла: "Эй, а дрова связать?" Но он не услышал.

Уже через неделю женщина почувствовала: бесследно это не прошло, будет ребенок. Сразу же стала ласковей с мужем, чем его удивила: они с Филиппом решили – детей уже хватит. В один из деликатных моментов муж простецки напомнил Дарье, что договорились: спиногрызов больше не рожать. Дарья напустила туману, ударившись в рассуждения: дети даются свыше, а мы решать не можем. Когда же ее живот обозначился, ласковость Дарьи сменилась раздражением. Она вдруг углядела в муже грубость, неотесанность. Особенно выводило Дарью из себя, как Филипп где-нибудь в гостях рассказывал всегда один и тот же анекдот про Чапаева. Его все знали наизусть, и уже никто не смеялся, кроме самого Филиппа… Стала вспоминать, как вышла замуж по доброй воле. Значит, видели глаза, что покупали…

Дарья признанной красавицей не слыла, но мужики на нее заглядывались. О таких говорят: дородная женщина. Что-то в ней притягивало. Русая роскошная коса скрашивала не очень женственные черты лица и служила завистью для всех Дарьиных сверстниц. На страницах послевоенных школьных учебников часто можно было встретить плакат с изображением женщины и подписью внизу: "Родина-мать зовет!" Лицо Дарьи повторяло это изображение, как две капли воды.

Несмотря ни на что, Дарья жизнью была довольная. Вон деток много, а скоро еще прибавится. Мальчик будет, Петенька. Она уже знает, рожает не в первый раз. "Будет только мой! Ни одна живая душа не узнает! Уж коли подарила судьба это исконно бабье мгновение".

А когда родился Петенька, с первых дней поняла, что хранить тайну будет ой как тяжело! Ребеночек в миниатюре повторял портрет Петра Черного.

Поначалу была надежда: будет расти – поменяется. Ведь дети Петра, сын и дочь, совсем на него не похожи, кроме высокого роста. Но время шло, Петенька рос, становился очень красивым, но похожим… одна Дарья знала, на кого. Соседям старалась малыша не показывать: то ветрянка, то грипп, чтобы меньше в хату заходили. И решила Дарья отвезти Петеньку к родителям. К счастью, те жили далеко. Предлог – скоро рожать, а помочь с детьми некому. Что будет дальше, ведь мальчик растет и еще больше станет похож на отца, Дарья старалась не думать.

Весной, как и ожидалось, Дарья родила последнего, как они с Филиппом надеялись, ребенка – девочку Нюсю, названную так в честь Дарьиной свекрови Анны Кирилловны. Филипп постоянно напоминал: надо съездить за Петенькой. Дарья, так ничего и не придумав за это время, как могла, оттягивала сроки. Однажды днем пришла сестра Дарьи, Танька. Она буквально ворвалась в хату, так шваркнув дверью, что зазвенели стекла в окне. Дарья в это время кормила грудью ребенка. Татьяна, с красным от гнева лицом, с ходу выпалила:

– Ты чего это учудила?! Весь род опозорила! А у меня же две девки растут, скоро будут на выданье! Кто их теперь посватает? Будут родной теткой глаза тыкать.

Дарья сначала оторопела, затем, поняв в чем дело, опустила голову и безнадежно прошептала:

– Была у наших? Как там они?

– Они там – чудесненько! Петенька-красавец растет, все любуются. У них же в селе Петра Черного нету, чтобы сравнить! А он не то, что вылитый, он – двойник, только маленький! О Боже мой, что же мы будем делать? Не думала я, Дарка, что ты такой лярвой окажешься! Но хотя бы другое имя дала мальчишке ты, убогая! А то куда же твое дело – Петенька. Тьфу!

Татьяна, сделав паузу, отдышалась и продолжила:

– Как ты его подцепила? Он же за всю жизнь не замечен ни с одной бабой!

У Татьяны глаза загорелись искренним любопытством, и она уже доверительно спросила:

– А где это произошло и как? В каком месте? Не у тебя же в доме и не у него! Опозорила всех, так хотя бы расскажи все подробно!

Танька придвинулась к сестре и даже руку положила ей на колено со словами: "Ну, давай, рассказывай!"

Но послышался стук двери, и в хату зашел Филипп. Дарья облегченно вздохнула, а Татьяна засобиралась домой, многозначительно бросив сестре: "Я завтра обязательно забегу!"

Как-то просочился слух: с ребенком у Будницких не все благополучно, и новость начали обсуждать по всему селу. Толки были разные: у мальчика заячья губа и вообще родился уродом, поэтому его Дарья и не показывала до двух лет. Другие говорили: ребенок родился черненьким, как негр, только глаза блестят. Более рассудительные возражали, доказывая: во всем районе, да и дальше, нету ни одного негра. А известно, что только от негров рождаются черные детки… Но, как говорится, дыма без огня не бывает, иначе зачем отвезли ребенка и не забирают обратно?

Слухи дошли до Филиппа, и он, справедливо возмущаясь, собрался самолично ехать за Петенькой. Дарья сделала слабую попытку отговорить мужа, затем махнула на все рукой и смирилась в ожидании неотвратимого.

Филипп с Петенькой приехали на второй день к вечеру. Зашли в дом, Дарья в это время пеленала маленькую Нюсю. Петеньку взяла на руки, поднесла к малышке, познакомиться с сестричкой. Подрос ребенок за это время, в его детской фигурке угадывалось: будет высокий, крупный парень. А личико его нарисовала кисть искусного мастера. Черные волосики на голове не кудрявились в беспорядке, а лежали крупными локонами. Точно так, как у Петра Черного. Видимо, от безнадежности страх у Дарьи исчез, и она спокойно спросила мужа, подавать ли ужин сейчас или позже, когда уложит спать Нюсю и Петеньку, старшие уже спали. Филипп глухо ответил: "Укладывай детей!" – и вышел во двор.