Твой сын, Одесса - [59]
— Чи вре? Что хочешь, домнишора?
— Повтым домнуле, пожалуйста, господин, примите передачу для Якова Гордиенко, — ласково попросила Нина.
— Вчера Якову Гордиенко передача была, — с трудом подбирая русские слова, ответил дежурный.
— Господин начальник, ему же разрешено каждый день передачу носить, — еще ласковее сказала Нина, вынимая из авоськи пачку сигарет.
— Сигареты запрещено передавать, — снова поднял брови дежурный. — Можно только махорку россыпью.
— Так это не для передачи, это вам, господин начальник. — Нина осторожно положила сигареты на стол под самый нос дежурному.
— Ты смотри у меня, девка, — забубнил дежурный по-румынски. — Нам подношение всякое запрещено… При исполнении службы…
Он, не глядя на Нину, протянул руку, сгреб пачку и сунул ее в карман шинели.
— Что там?
— Пару картошек вареных, да луковички, да немножко вареничков мама сварила.
Он взял из рук Нины авоську и высыпал все ее содержимое на стол. Потом начал перекладывать по одной штучке со стола в авоську:
— Картоф можно. Лук можно. Вареники… варенички…
Он подержал в руках вареник, помял его, проверяя на ощупь начинку.
— Де че вареник?
— С капустой, господин начальник.
— Так, капуста… Ну, капуста… Таре ка Петра — твердуй. Понимаешь: твердуй камень.
— Яичка не было, господин начальник, пришлось тесто покруче замесить, чтобы не разварились, потому и твердые.
— Так, капустой, — дежурный разломил вареник прокуренными узловатыми пальцами, поковырял обломанным ногтем пережаренную с луком капусту, бросил в авоську: — Се поте — это можно.
Разломил второй:
— Се поте…
Третий:
— Се поте…
У Нины потемнело в глазах. И в ушах зашумело, будто морской прибой плеснул рядом. Сейчас он разломит еще вареник, увидит записочку и тогда…
— Господин начальник, — чуть слышно сказала Нина. — Что же вы так все вареники перемнете, брату ж неприятно будет есть их…
— Гм… — удивленно посмотрел на Нину дежурный. Он никак не мог понять, чего от него хочет эта девчонка. Но разламывать вареники перестал. Кинул несколько штук себе в рот, прочавкал, вытер усы:
— Сухой вареники. Вареники масло любит, Мульт, много масло…
— Мало масла, господин начальник, — покорно согласилась Нина. — Мало масла. С луком пережаренное — хорошо, это правда.
Он сгреб рукой оставшиеся вареники, как сгребают мусор, со стола в авоську, облизал пальцы:
— Гут. Буне. Карош.
— Авоську ждать буду, господин начальник, — показала Нина пальцем сперва на плетеную из кожаных лоскутов сетку, потом на себя.
…В тот день Нина вынула из плетеной ручки авоськи первое Яшино письмо, короткое, торопливое:
«Здравствуйте, дорогие!
Не горюйте и не плачьте. Если буду жив — хорошо, а если нет, то что сделаешь. Это Родина требует. Все равно наша возьмет. Как здоровье батьки? Мы здоровы.
Привет. Целую крепко-крепко
Яков».
25. Галкины визиты
В катакомбах умирал Фимка Бомм. Не умирал, а сгорал. Шел с товарищами на поиск не забитого еще румынами выхода из катакомб и упал. Шел концевым, и никто не заметил его падения. А крикнуть Фимка уже не имел сил. Когда остановились передохнуть, пересчитались: было — пятеро, осталось — четверо. Фимка потерялся. На поиск вернулись все (на пять человек был только один фонарь — кончались запасы керосина) — оставаться без света в малоизвестных штольнях нельзя. Возвращаться пришлось больше километра. Фимка лежал навзничь, в беспамятстве рвал на груди пуговицы ватника, полыхал жаром и бредил. Потом несли его на себе. Поочередно. Благо — легкий: голод и подземная сырость еще раньше высосали из него все, что можно было высосать.
Трое суток Фимка не приходил в сознание. Отрядная врачиха Асхат сказала: «Тиф!..» Люди испытали многое: голод, блокаду, газы, артобстрелы, опасные ночные вылазки, нестерпимый холод и сырость, от которых тело покрывалось фурункулами, причиняющими мучительную боль. Но тиф им казался страшнее всего. Мимо забоя, где на стареньких ватниках сгорал Фимка, проходили торопливо, почти бегом, стараясь не касаться руками стен штольни, не дышать заразным воздухом. Только Галина Марцишек все свободное время проводила возле больного: меняла промокшие потом простыни, вытирала полотенцем раскаленное и обессиленное недугом тело, смачивала водой почерневшие и потрескавшиеся губы, терпеливо выслушивала бредовый шепот и стоны. Ей было очень жаль парня. Будучи еще здоровым, он частенько приходил в ее забойчик, скромно присаживался на камень, служивший стулом, и начинал мечтать вслух: о Москве, об учебе, о будущих плаваниях — он решил обязательно стать после войны моряком и вместе со своим дружком Яшей Гордиенко исходить все моря и океаны. Рассказывал о красивой девушке Иришке, которая будет ждать его целый век, и о сестренке Лене, оставшейся там, наверху, среди чужих людей и фашистов. Или читал стихи, стараясь отвлечь Галину от горьких раздумий…
Однажды, когда Марцишек хотела напоить его отваром мерзлой свеклы, заправленной ячневыми отрубями, Фимка открыл большие, воспаленные жаром глаза. Восково-бледная кожа, будто наклеенная на острые скулы, чуть заметно дрогнула, возле губ собрались мелкие морщинки, весьма смутно напоминавшие прежнюю Фимкину улыбку.
Автор этой повести Григорий Андреевич Карев родился 14 февраля 1914 года в селе Бежбайраки на Кировоградщине в семье батрака. В шестнадцать лет работал грузчиком, затем автогенщиком на новостройках. Был корреспондентом областной украинской газеты «Ленінський шлях» в Воронеже, учителем, секретарем районного Сонета, инструктором Курского облисполкома. С 1936 по 1961 год служил в Военно-Морском Флоте, участвовал в обороне Одессы, в боях на Волге. В послевоенные годы вместе с североморцами и тихоокеанцами плавал в суровых водах Баренцева, Охотского, Японского и Желтого морей.Море, доблесть и подвиги его тружеников стали ведущей темой произведений писателя Григория Карева.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.