Твой час настал! - [21]
Время трогаться в поход, а тут неминучая встреча бывшего холопа и его господина. В Кромы пришел с отрядом запорожских казаков князь Андрей Телятьевский.
Шаховскому было очень любопытно поглядеть на их встречу.
— Где тут Ивашка Болотников? — раздался в сенях голос князя.
Болотников сидел у стола на лавке. Навстречу не встал. Князь Андрей переступил порог и остановился, уставившись на Болотникова, ожидая, что тот встанет перед ним, Болотников не шевельнулся, а соблаговолил резрешить князю войти.
— Входи, князь! Садись, гостем будешь. Прикажу угостить тебя по княжескому чину.
«Откуда у этого холопа столь великая сила?» — дивился про себя Шаховской.
Князь Андрей был и властен и вспыльчив, а тут стоял, онемев от дерзости. Рука его сама собой легла на рукоять сабли. Жест этот не смутил Болотникова. Дерзил, как на посмех.
— Садись, князь! Нам с тобой не спорить, чей дед ближе к царю стоял. Ты — князь, я твой бывший холоп. У меня под началом войско, числом за двадцать тысяч перевалило, за тобой и двухсот сабель не наберется.
Князь Андрей сделал два шага к столу, так и не снимая руки с рукояти сабли. Но не не сел. Болотников повторил:
— Садись, князь! На большое дело идем, а большому делу надобна одна голова. Моя голова!
Князь Андрей начал гневно:
— Где это ты, Ивашка, поднабрался?
— У Хопки поднабрался, когда князей и бояр мы с ним, как волков в обкладе гоняли. Ты меня, князь, в годуновский голод со двора выгнал на голодную смерть, нашел я пропитание у Хлопки. В схватке с татарами меня заарканили, туркам на галеры продали. На галерах мне и сгибнуть бы, кабы ту галеру италийский корабль не потопили бы, а меня италийские воеводы готовили к ратному делу воеводой к царю Дмитрию.
— Кто же те люди, что имели власть ставить воеводу для царя Дмитрия?
— О тех людях спроси у царя Дмитрия.
Князь Андрей последовал приглашению и сел супротив своего бывшего холопа.
Под холодным взглядом Болотникова князь Андрей заметно остужался, но все же попытался сохранить свое княжеское достоинство.
— Скажи Ивашка, — спросил он, будто бы смиренно, — чей же ты воевода, ежели нет царя Дмитрия?
— Жив ли царь Дмитрий Иванович, то князь твоя забота и князя Григория. Моя забота идти с войском на Москву, чтоб схватить изменника Шуйского.
— Неужто двадцать тысяч ратников собрал?
— С посохой того поболе будет.
— Тогда, Ивашка, что есть в печи, на стол мечи. Чудеса Господни! Земля перевернулась. Не я холопа, холоп меня потчует. Поднялся бы из гроба царь Иван Васильевич, бревен на плахи не хватило бы, чтоб головы рубить. Как снопы ложились бы под цеп и бояре и холопы.
Пировали князь Телятьевский и князь Шаховской с бывшим холопом до полуночи. Князя Андрея и князя Григория повели на ночеву под руки, чтоб не залегли спать, где непопадя. Болотников будто бы придремал за столом. Едва увели князей, дремоты, как не бывало. Всю ночь в городе было шумно. Рвались на цепях собаки, ржали кони. К рассвету войско Болотникова, в трубы не играя, вышло из города. Когда князья проснулись уже и пыль на дорогах улеглась.
Князья сели опохмеляться. Князь Андрей Телятьевский после первой чарки разговорился.
— Этого воеводу из холопов бить бы батогами до изнеможения. Ишь, голову задрал! Не свалилась шапка с головы. Вместе с головой!
— Обидно?
Князь Андрей зарычал.
— Кости ломит от обиды!
Шаховской опрокинул в рот вторую чарку, похрустел огурцом и молвил:
— Был бы с нами царь Дмитрий, без надобности оказался бы нам этот холоп. За тобой и за мной кто пойдет? За ним вся чернь поднялась.
— Истома Пашков, братья Ляпуновы...
Шаховской перебил:
— Они за царя Дмитрия поднялись. Не окажем им Дмитрия, они нас на копья посадят!
Телятьевский ответил сокрушенно:
— По мне, хотя какого-никакого Дмитрия сыскалось бы, а все не под властью холопа.
— Болотников без Дмитрия обойдется, а мы — никак! Где его сыскать, чтоб обличьем был схож, чтоб царский обиход знал, чтоб себя оказать умел, чтоб рожу его никто не узнал бы. Подождем, князь Андрей, нашего часа. Холоп с Шуйским сцепятся, из обоих кровь потечет, тогда вот поглядим!
Глава вторая
На рассвете войско Болотникова вышло из Кром, к вечеру встали всей силой под Орлом. Из Орла прискакали дети боярские и посадские с оповещением, что город снял крестоцелование Шуйскому, целовал крест стоять за царя Дмитрия. Болотников не обольщался сей поспешностью. Легко сняли крестоцелование одному, так ж легко снимут и другому. Велел город держать в обороне от Шуйского, в войско отдать черных людей, нарядить посоху. Наутро войско двинул в обход города, чтоб не разграбили жителей, а сам в сопровождении отряда конных хлопковцев, проследовал через город.
Для ратных дел имел он боевого коня, доспехи и кольчугу, перед людьми оказать себя взял коня из табуна крымского хана в золоченой сбруе. Одел кафтан шитый серебром. На голове соболья шапка, на плечах соболья паволока.
По городу проезжал под перезвон колоколов. Люди стояли на улицах. Мало кто знал в лицо царя Дмитрия. Иные, указывая на Болотникова, кричали:
— Вот наш прирожденный государь!
Никто не перебивал крикунов.
В Туле со своим ополчением стоял Истома Пашков. Болотников не спешил с ним соединяться. То дворянское ополчение. С Истомой Пашковым грядет тяжелое объяснение о том, где царь Дмитрий. К тому же и грамоты, что рассылал по городам Болотнитков, не всякому горожанину и посадскому по душе. Истоме Пашкову послал сказать, чтобы соединялся с рязанцами и шел бы на Коломну, где и встретиться. Сам же, обойдя Тулу по Косой Горе, вышел на серпуховскую дорогу. Впереди две заставы: Серпухов и Коломна. Серпухов — деревянный острог, Коломна каменная крепость. Брать эти города осадой — время терять, Шуйский успеет ополчиться.
В центре повести следователь прокуратуры Осокин. Дело об убийстве комендантом фабрики своей жены н попытке самоубийства сначала представляете» несложным. Однако улики, внимательное изучение обстоятельств преступлении приводят к разоблачению бывшего эсэсовца и его наставника.В основе — реальное дело, которое было расследовано о начале 70-х годов.
Роман посвящен героической деятельности чекистов. В центре первой книги — человек сложной судьбы, участник белогвардейского заговора В. Курбатов. После встречи с Ф. Э. Дзержинским он принимает идеи революции и под руководством чекиста А. Дубровина отстаивает ее интересы в стане Колчака и за пределами Родины.Во второй книге главный герой, сын Дубровина — Никита, встречается с Курбатовым в Испании в 1938 году, потом работает в Германии. Завершается роман рассказом о борьбе чекистов в послевоенные годы с агентурой империалистических разведок.
С героем нового произведения Ф. Шахмагонова Никитой Алексеевичем Дубровиным читатель уже встречался на страницах повести «Хранить вечно», выпущенной издательством «Советская Россия» в 1974 году. Роман посвящен героической деятельности чекистов. В центре — человек сложной судьбы, участник белогвардейского заговора В. Курбатов. После встречи с Ф.Э. Дзержинским он принимает идеи революции и под руководством чекиста Алексея Дубровина отстаивает ее интересы в стане Колчака и за пределами Родины.В настоящей же книге рассказывается о деятельности Никиты Дубровина в годы войны и встрече с Курбатовым в Испании в 1938 году.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Исторический роман Федора Шахмагонова «Ликуя и скорбя» посвящен важнейшему периоду в истории Руси — периоду правления великого князя Дмитрия Ивановича, разгромившего татаро-монгольских завоевателей на Куликовском поле.В чем смысл великой и кровопролитной битвы, произошедшей много веков назад на Куликовом поле? Стала ли она важнейшей вехой в борьбе Московской Руси за политическую независимость от Орды? Нет, отвечает в своем романе Ф. Шахмагонов, убедительно и ярко воссоздающий предысторию битвы и саму картину сражения: ценой колоссальных лишений и жертв Русь не просто отстояла для себя право самостоятельно развиваться, но, по сути дела, спасла европейскую цивилизацию.
Для рассказа о судьбе своего героя мы избрали форму его исповеди. Это не случайно. Сам ход следствия подсказал нам эту форму: искреннее раскаяние человека, запутанного антисоветчиками из НТС, его горячее желание вновь обрести Родину. Небезынтересно будет знать читателю, что человек, который у нас в повести выступает под именем Сергея Плошкина, стал полноправным советским гражданином и работает на одном из советских промышленных предприятий.Подполковник Е.А. Зотов.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.