Творимая легенда - [39]

Остров грубо возражал:

– Как так не прошла! Я у вас во вторник и был. Что ж вы, неделю в восемь дней считаете, на французский лад? Так это мне не с руки.

Триродов так же спокойно ответил:

– Вы были у меня в среду. Вот потому я сегодня и не приготовил вам денег.

Остров не мог понять, в чем дело. Он с недоумением посмотрел на Триродова и досадливо сказал:

– Не приготовили! Что их готовить! Вынули из несгораемого шкапа, отсчитали и отдали – вот и вся процедура. Не великие капиталы – сущие пустяки.

Триродов спокойно возразил:

– Ну, как для кого. Для меня это вовсе не пустяки.

Остров с грубым хохотом крикнул:

– Нечего бедниться! Подумаешь, сирота казанская! Так мы вам и поверили.

Триродов встал, внимательно и строго посмотрел прямо в глаза Острова и сказал решительно:

– Одним словом, сегодня я не могу дать вам этих денег. Потрудитесь прийти ко мне завтра, приблизительно в такое же время.

Остров нехотя поднялся со стула. У него было такое ощущение, словно кто-то поднял его за шиворот и сейчас поведет насильно к выходу. Остров сказал грубо:

– Только не думайте, что и завтра проведете меня за нос. Я не таковский, чтобы меня завтраками кормить.

Его маленькие глазки засверкали от злости. Широкие челюсти свирепо дрожали. А ноги словно сами собою несли его к выходной двери.

Триродов спокойно ответил ему:

– Нет, я не думаю вас обманывать. Завтра вы получите деньги.

Остров пришел на другой день, опять в тот же час вечером. Теперь его провели в кабинет Триродова. Остров спросил грубо:

– Ну, что же, сегодня-то будут деньги? Или опять будем ломать комедь?

Триродов достал из ящика письменного стола приготовленную пачку кредитных билетов, подал ее Острову и сказал:

– Пожалуйста, пересчитайте деньги. Здесь две тысячи.

Остров свистнул и угрюмо сказал:

– Этого мало. Я просил у вас гораздо больше.

Триродов сказал решительно:

– Больше не дам. Этого вам очень хватит.

Глупо ухмыляясь, Остров попросил:

– Может быть, прибавите хоть малость.

– Не могу, – холодно сказал Триродов.

Остров сказал угрожающим тоном:

– С этими деньгами я не смогу отсюда уехать.

Триродов нахмурился и строго посмотрел на Острова. Какие-то новые соображения пришли ему в голову, и он сказал:

– Это не будет для вас лучше. Пожалуй, оставайтесь, но каждый ваш здешний поступок будет мне известен.

– Ну, ладно, уеду, – с глупою усмешкою сказал Остров.

Он взял деньги, пересчитал их старательно, спрятал в засаленный карман сюртука и уже встал было, чтобы уходить, Триродов сказал ему:

– Посидите. Поговорим.

В то же время откуда-то из темного угла вышел тихий мальчик в белой одежде. Он стал за креслом Триродова и смотрел на Острова. Его черные широкие глаза на бледном лице наводили на Острова жуткий страх. Остров мешковато опустился в кресло у письменного стола. Голова его закружилась. Потом странное чувство безразличия и покорности охватило его. На лице его изображалась тупая готовность сделать все, что прикажет кто-то сильный, вдруг овладевший его волею. Триродов внимательно посмотрел на Острова и сказал:

– Ну, рассказывайте. Вот вы сами мне сообщите сведения о том, что вы здесь делаете и в чем вы здесь участвуете. Многого сделать вы не успели, но кое-что узнали. Говорите.

Остров как-то глупо хихикнул, дернулся, как на пружинке, и сказал:

– Хорошо-с. Совершенно бесплатно расскажу вам кое-что весьма интересное.

Триродов, не спуская с лица Острова тяжелого, пристального взора, повторил:

– Говорите.

Тихий мальчик не отводил от глаз Острова упорно-вопрошающего взора.

– Знаете, кто убил полициймейстера? – спросил Остров.

Триродов молчал. Остров говорил, все так же бессмысленно хихикая и подергиваясь всем телом:

– Убил и ушел. Скрылся, пользуясь замешательством окружающих и темнотою, как об этом выражаются в газетах. Полиция его не поймала и до сих пор, и начальство не знает, кто он.

– А вы знаете? – холодным, размеренным тоном спросил Триродов.

– Знаю, да вам не скажу, – злобно сказал Остров.

– Скажете, – решительно сказал Триродов.

И еще решительнее, громким и повелительным голосом сказал:

– Говорите, кто убил полициймейстера!

Остров отвалился на спинку кресла. Красное лицо Острова покрылось серым налетом бледности. Налившиеся кровью глаза его полузакрылись, как у брошенной полулежа куклы с заводом в животе. Остров сказал вяло, как неживой:

– Полтинин.

– Вам друг? – спросил Триродов. – Ну, дальше говорите.

Остров говорил так же вяло:

– Вот теперь его ищут.

Триродов продолжал спрашивать:

– Зачем Полтинин убил полициймейстера?

Остров глупо хихикнул и говорил:

– Тончайшая политика! Так, значит, надо. А для чего, этого я вам не скажу. При всем желании не могу. Сам не знаю. Только догадываться осмеливаюсь. А что же могут значить наши догадки?

– Да, – сказал Триродов, – вы этого, пожалуй, и не можете знать. Дальше рассказывайте.

– Теперь это самое дело, – говорил Остров, – для нас очень доходная статья. Прямо – статья в бюджете.

– Почему? – спросил Триродов.

На лице его не было заметно удивления. Остров говорил:

– Есть у нас такой теплый человек, Поцелуйчиков.

– Вор? – коротко спросил Триродов.

Остров усмехнулся почти сознательно и говорил:

– Вор не вор, а плохо не клади. Человек строгий на этот счет.