Творения - [19]

Спустя несколько лет мы приняли к себе жить в соседство, по его убедительной просьбе, меща­нина, старика такого, что вседневно до бесчувствия пьянствовал, но пообещал, живя при нас, ни когда не прикоснуться к вину; мы, слыша такое его обещание, помыслили: ежели его не принять и он от пьянства умрет, то на нас душа его взыщется. И чтоб не препятствовать нам, он особо себе келию построил. Господь Бог так укрепил старика во всё время жития его с нами и даже до кончины его, что он нисколько не пил вина. Потом вскоре и другого приняли старика куп­ца, который и в доме своем жил богоугодно, при нас же ещё воздержнее свое житие проводил. много раз, говея, по пять дней не ел; у тому же был смирен, послушлив и благонравен, и мы радовались такому соседству. Видя, что уже несколько гласнее житие наше сделалось, мы, по согласию старца моего, решили, чтоб я отошел от них и построил келию за пять верст далее, в таком месте, которое со всех сторон было неудободоступное. Старец же мой Василиск остался при них жить, чтобы направлять стариков по иноческим правилам, к тому же от старости он был слаб и немощен. Поэтому из моего удаленного места я приходил к ним на праздники, но и Старец иногда приходил ко мне; но сколь желательно и любезно для меня было его посещение, в точности описать не могу, ибо назначенного им дня ожидаю словно какого торжественного дня, встречаю с радостными слезами: обнимемся, после благодарения Богу, преискренно дружественным образом; слова его сладят серд­це мое, все его советы непреложными почитаю; поэтому все мои предприятия и всякие мнения предаю на его рассуждение, и что в прошедшие дни происходило с ним и со мною, друг другу в тонкости объясняем, и потом, советовались на предбу­дущие дни, как и в чем соблюдать себя и коим рукоделием заниматься, и какое учреждение в трапезе наблюдать. И так он утвердя меня, провожал время в некоем занятии, и по отправлению обычного богомоления по приличию дня вместе трапезовали; по приходу же часа к отхождению ему от меня, тогда так же с самольющимися слезами провожал его с истинной сердечной печалью на дальнее расстояние, разлучившись же с ним и идя назад, не могу идти про­сто обычно, но от любви и веры моей к нему убеждаю себя, да моими недостойными ногами не ступаю по его следу, веруя, яко бы он будет мне на вспоможение. Возвратившись и вошедши в келлию мою, тогда кои вещи держимы были его руками, целую оные, возводя мысленно к нему мою горящую о Бозе любовь.

Много раз ночью словно сам он будил меня, особливо в те часы, когда должно на молитву вставать, и так явственно как бы слышу и походку его, голос же точно его чистый вне келии явственно молитву творит, “Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас”. Услышав его голос, вдруг пробуждаюсь и чувствую себя бодрым, словно в то время я и не спал; и часто отвечал “Аминь!”, думая по истине, что старец мой пришел и стоит вне келии. И много раз бросался дверь отворять ему; но, вслушавшись, вижу, что нет никого, и так почти всегда после излишнего моего сна, когда в должное время сам не пробуждаюсь, молитвенный голос будил меня, и насколько я уже привык к такому подобию его голоса, что когда пробужусь, то сам себе и говорю: “То не старец мой пришел, то ангел его возбуждает меня в таком дружелюбии». Я моё житие с ним провождал более тридцати лет.

Два раза, однако, было такое на обоих нас искушение, что чуть один от другого не разлучи­лись навсегда. Вначале сами недоумевали, отчего стали друг с другом не согласны, и оба не находили праведной и уважительной причины, по которой следовало бы нам разлучиться друг от друга, и оба познавали, что это наваждение от неприязненного духа происходит. Cиe уразумевши, Божиею помощью старались другого себе пред­почитать, говоря друг другу: “Ты оставайся на сем месте, а я в иную сторону переселюсь, чтобы ты чрез то примирился и был спокоен”. И за такое с обеих сторон одного к другому уважение наше и смирение, вскоре возвратилось прежнее истинное усердие и любовь друг к другу, и после оного несогласия многие лета проводили в совершенно неразрывном согласии.

Когда же я от них переселился на расстояние в пять верст, тогда старец мой решился в сердце своем не есть молочного, ни рыбы никогда. И до того со мною за это не согласовался, что даже пришел в великое негодование на меня, и навсегда хотел меня оставить и удалиться в иную страну за то, что я не благоволил к такому его предприятию, рассматривая, что чрез его отказ от сей пищи может происходить между нами всегдашний спор и нecorлacиe. Посему от житий и слов св. отцов заимствуя, предлагал старцу увещание, стараясь удержать его от такого намерения, и Божиею помощью на все его слова и мнения более трех ответов для памяти написал доказательных о неполезном его предприятии и ему на рассмотрение предлагал много раз, говоря, что за малое вкушение молочного и рыбного не будет осужден и управление собою неразрывно с умствованием и преданием св. отцов угоднее будет Господу Богу, нежели тогда, когда станем не согласоваться между собой и разнствовать от устава церковного, коим предано есть молочное в честь и славу великого праздника или на возражение и в сопротивление еретичествующим; и так Божиею помощью склонил его, с совершенным умирением совести, не разнствовать со мною. И такое смущение и прение продолжалось между нами более полугода, и после сего помог нам Господь Бог во всю жизнь нашу до кончины старца пребывать друг с другом в неразрывном, единодушном, чистосердечном дружелюбии.