Творения. Том 1 - [5]

Для смиренного инока тяжела была слава; любовь к уединению не могла примириться с многолюдством приходящих, и Ефрем решил оставить свою пещеру и скрыться на горе, находившейся недалеко, в густом лесу. Но Богу неугодно было его бегство от народа, которому он был нужен. На пути явился ему Ангел и сказал: «Смотри, чтобы к тебе нельзя было приложить сказанного в Писании: Ефрем юница наученая, еже любити прение (Ос. 10:11). Ниже вжигают светилника и поставляют его под спудом, но на свещнице (Мф. 5:15)». Покорный воле Божией, Ефрем не только возвратился в свое место, но и стал посещать город. Его духовная опытность и ревность о благочестии сделала его наставником иноков, а нужды Церкви — помощником пастырей Едесских, особенно в борьбе с еретиками [38].

«Вера рождает добрую мысль; а добрая мысль — река воды живой. Кто приобрел её, тот наполнится водами её». Эти слова преподобного Ефрема [39] справедливо могут быть приложены к нему самому. Душа его, напоенная живой водой слова Божия, изливалась неудержимым потоком умилительных наставлений. Согретые живым чувством, исходившие от полноты сердца, освященного благодатью Божией, слова его были исполнены помазания духовного. Чудно плодились в устах его самые убедительные увещания, трогательные обличения самого себя и других, мудрые правила и советы, и часто вдруг — неожиданным полетом благоговейная мысль его возносилась к Богу, вечному, благому, чтобы исповедать славу Его любви беспредельной, или просить у Него прощения грехов. Примеры и изречения библейские, опыты из жизни подвижнической, притчи и сравнения из царства природы, — все было готово и являлось само собой в его простых, безыскусственных беседах.

В кругу иноков Ефрем чаще всего беседовал об обязанностях иноческих. Для некоторых писал и особые наставления, давал ответы на предложенные вопросы, предлагал уроки и новоначальным инокам, и настоятелям. Замечая ослабление правил строгой монашеской жизни, он старался восстановить прежнюю её чистоту. Стоя на высоте совершенства духовного, он желал возвести и всех туда же. Так, в одной беседе, говоренной, вероятно, в первые годы его пребывания между Едесскими иноками, напоминая о бедствиях, постигших страну, — о землетрясениях и опустошении от Персов, — он призывал своих слушателей к исправлению и указывал им на высокие древние образцы. «Отцы наши, — с болезнью сердечной говорил он, — как светила осияли всю землю; по причине высокого и чистого жития их самые враги сделались их подражателями… Наше же учение, оставив прямые пути, идет по стремнинам и местам негладким. Ибо нет человека, который бы ради Бога оставил имение, и для вечной жизни отрекся от мира. Нет ни кротких, ни смиренных, ни безмолвных. Никто не воздерживается от оскорбления, никто не терпит злословия… Земля, приходя часто в страх от лица Господня, колеблется под нами к устрашению нашему, а мы и этого не убоялись. Города поглощены и селения опустошены гневом Божиим, а мы и того не устрашились. Воздвигнуты брани Персами и варварами, и опустошили нашу страну [40], чтобы мы, убоясь Бога, пришли в раскаяние, но и это нас не изменило…». С той же целью, чтобы возбудить ревность к подражанию первым пустынножителям, он не раз изображал в беседах своих правила и образ жизни «отцов [41] скончавшихся».

Не менее заботила Ефрема судьба Православия в Церкви Едесской, которая, по значению города и кафедры Едесской, могла иметь влияние и на всю Месопотамию. Тогда как в других странах пали или ослабели гностические (примиряющие христианство и язычество) лжеучения, волновавшие Церковь во втором столетии, в Едессе ещё держалась секта Вардесана, последователя Валентинова и Маркиона [42]; кроме него лжеучение Манеса, распространившееся из Персии, также оставило свои следы в Месопотамии. В четвертом веке ей не только угрожала общая болезнь времени — зараза арианства, но уже в самой Месопотамии возникли и отсюда распространились по другим странам заблуждения Аудия и Мессалиян.

Вардесан, ученый Едесский, живший при дворе владетеля Озроенского Авгаря, сына Маанова (152–187 годы), известен своей борьбой против учения астрологов о влиянии планет на нравственное состояние людей и даже против Маркиона [43]; но вместе с тем он и сам проповедовал учение о двух началах: о Боге непостижимом и о материи вечной, об исшедших из Божества эонах и их сочетаниях (συςυγιαι), об устроении ими мира и человека, и о пришедшем для искупления человека одном из эонов Христе; в видимой, но не вещественной, а небесной плоти, и прочее [44]. Чтобы привлечь к себе народ, он излагал свое учение в поэтической форме; написанные увлекательным языком, но изобретенным самим Вардесаном размером, песни его, равно как и песни сына его Гармония, получившего образование в Афинах, распространили его учение даже за пределы Месопотамии, и надолго укоренили его заблуждения [45].

Для того чтобы рассеять заблуждение, достаточно было противопоставить ему истину. Но для привлечения заблуждающихся к истине, Ефрем считал необходимым облечь её в те же приятные формы, какими прикрывалось заблуждение. Поборнику истины нетрудно было усвоить простую метрику стиха Вардесана. Богатые природные дарования, постоянная возвышенность духа Ефрема, неистощимо обильное чувство, навык представлять свою мысль в светлых и выразительных образах, то же чистое наречие, на котором писал Вардесан