Творения. Том 1 - [11]
Вскоре по возвращении своем из Едессы преподобный Ефрем заболел. Слух об опасной болезни святого старца быстро распространился по окрестностям. Толпы народа устремились к его жилищу, чтобы получить от него последние наставления. Предчувствуя близкую кончину, Ефрем, на смертном одре, болезненной рукой написал «Завещание», в котором оставил нам истинное изображение себя [97].
Оканчивая свое земное поприще, святой старец с дерзновением прибегает к Богу, как Свидетелю чистоты своей веры, в которой желал утвердить и других. «Клянусь, — говорит он в своем «Завещании», — Снисходившим на гору Синайскую и Вещавшим из камня (Исх. 17:6); клянусь устами, возопившими: Элои! (Мк. 15:34) и приведшими этим в содрогание всю тварь; клянусь Тем, Кто продан Иудой и биен в Иерусалиме, клянусь могуществом Заушенного (Ударенного) по ланите и величием Приявшего заплевание; клянусь тремя Именами [98] Огня и единым Божиим Существом и единой волей, что не отделялся я от Церкви и не восставал против Божия всемогущества. Если возвеличивал я в уме своем Отца паче Сына, — то да не помилует Он меня. Если умалял я Духа Святаго пред Богом, — то да покроются тьмой очи мои. Если исповедовал иначе, нежели как говорили, — то да ввержен буду во тьму кромешную. Если говорю лицемерно, — то да буду вместе со злыми гореть в пламени. Если говорю это из человекоугодия, — то да не послушает меня Господь на Суде [99].
В течение всей жизни Ефрем долго боролся с врагами истины Христовой. В конце дней, обозревая труды свои, святой старец упомянул о них, чтобы внушить ученикам своим ту же ревность о сохранении правой веры, какой горела душа его. «Ни днем, ни ночью, — говорил он, — всю жизнь свою никого не злословил я, и с начала бытия своего ни с кем не ссорился; но непрестанно состязался в собраниях с отступниками. Ибо знаете, что и хозяин овец бьет своего пса, который, видя как волк идет в овчарню, не бежит и не лает на него» [100], С горечью он провидел вторжение в стадо Церкви этих губительных волков: его пророчество через три месяца исполнилось. «По смерти моей, — говорит он, — придут к вам злочестивые люди во одеждах овчих, внутрь же суть волцы хищницы (Мф. 7:15). Сладки речи их, но наклонности сердца их полны горечи; добры они по наружности, по происходят от сатаны. Бегайте их и учения их, и не приближайтесь к ним [101]. Не отступайте от веры моей, и не преступайте слова моего» [102].
С особенной любовью он останавливается мыслью на тех учениках своих, вера, просвещение и жизнь которых подавали ему надежду на их верность истине и благоуспешную деятельность. И вся душа его возмущается, когда он вспоминает имена изменников истины. Первым преподает он благословение, последних предает проклятию. «Симеон, — говорит он одному из верных своих учеников, — Бог да услышит тебя; в какой ни приидешь град, да исполнишь там церковь, как чашу». Другому говорит: «Слово твое да будет как огонь, и да потребит терния ересей; как пламень в лесу, да попалит их слово учения твоего; как Давид, — побеждай и низлагай сынов заблуждения вместо Голиафа» [103].
Уверенный, что любовь к нему едесских жителей не преминет обнаружиться в богатых приношениях для его погребения, Ефрем, ничего не требуя для себя, все обращает в пользу бедных. Он говорит окружающим его: «Принесите, что обещали вы и положите с братом вашим; принесите и положите предо мной, чтобы сам я, пока остается у меня несколько памяти, назначил тому цену… и пусть это роздано будет бедным, нищим и нуждающимся. И вам будет это на память и мне на пользу, вас наградит за это милость Божия, как раздаятелей, а меня, — как советника» [104]. Нестяжательный инок не хотел обременять себя и по смерти тем, что отвергал при жизни. «Клянусь и вашей, и своей жизнью, — говорил он, — у Ефрема не было собственности, не было ни жезла, ни влагалища (мешка), потому что слышал я [105] слова Господа: Не собирайте себе сокровищ на земле (Мф. 6:19)».
Но всего яснее обнаружилось в «Завещании» Ефрема глубокое смирение и сокрушение сердечное, которые были душой его жизни. Отсюда проистекали его последние заповеди, чтобы не погребали его с пышностью, не прославляли его при погребении, не сопровождали его гроб торжественно, но вместо всяких украшений и ублажений старались облегчить его судьбу своими молитвами. «Кто положит меня, — говорил он, — под жертвенником, то да не узрит он Божия жертвенника, потому что смрадной нечистоте неприлично лежать на святом месте. Если кто положит меня во храме, то да не узрит он храма света, потому что суетная слава бесполезна тому, кто не достоин славы. Для чего воздавать почести тому, кто не соблюл (не сберег) своей чести? Не полагайте меня с мучениками, потому что грешен я и ничего не стою; по недостаткам своим боюсь и приближаться к костям их. Кто понесет меня на руках своих, у того руки да покроются проказой, как у Гиезия: но, подъяв меня на рамена, несите как можно скорее, и предайте погребению, как презренного, потому что бедственно прошли дни мои.
К чему прославлять вам меня, когда посрамлен я пред Господом? К чему ублажать вам меня, когда нет у меня добрых дел? Если бы кто описал вам дела мои, то всякий из вас оплевал бы мне лицо; если бы зловоние грешника ощущали приближающиеся к нему, то все бы убежали от Ефремова смрада… Грешен я, осквернен нечистотой и непотребством, очернен грехами. Какой нет во мне нечистоты? Какого не лежит на мне греха? Все непотребное, все беззаконное и скверное есть во мне. Вовсе ничего хорошего не сделано мной во все дни мои, вовсе ничего доброго не совершено с тех пор, как произвели меня на свет родители мои.
