Творения - [146]

24. Кое‑что философы правильно относят к числу добродетелей, но не понимают их границ. Добродетелью является твердость, но она не в том, чтобы мы были стойки в отношении тех, кто чинит несправедливость (в действительности, им следует уступать; почему так нужно делать, я скоро объясню),[633] а в том, чтобы мы, несмотря на всякие угрозы и пытки, противились тем, кто приказывает нам поступать вопреки Закону Божиему и справедливости, дабы предписаниям Божиим мы не предпочитали приказы человека. 25. Также добродетелью является презрение к смерти. Но оно не в том, чтобы мы жаждали ее и добровольно отдавались ей, как часто поступали многие великие философы, что является преступлением и злодеянием, но в том, чтобы мы, принуждаемые оставить Бога и отказаться от веры, предпочитали принять смерть. Она в том, чтобы мы защищали свободу от глупой и безрассудной жестокости и всем угрозам и страхам мира бросали вызов непоколебимостью души. 26. Так возвышенным и неодолимым сердцем мы попираем боль и смерть, которую другие боятся. В этом добродетель, в этом истинная твердость, в том только она состоит и проявляется, когда никакой страх и никакая сила не могут отвратить нас от Бога. 27. Итак, верно знаменитое высказывание Цицерона. Не может быть ни одного справедливого человека, говорит он, который бы не боялся ни смерти, ни боли, ни изгнания, ни бедности.[634] 28. Также у Сенеки в книгах моральной философии сказано: «Тот является достойным человеком, кто не выделяется апексом, пурпуром или окружением ликторов, но кто уважаем и без всякой власти; кто не испугается при приближении смерти, будто увидев нечто неожиданное; кто, если ему суждено испытать телесные пытки, гореть на огне или быть распятым, думает не о страдании, а о достойном перенесении его». 29. Кто же чтит Бога, тот терпит это и не страшится этого, а стало быть, тот справедлив. Из этого получается, что всякий, кто чужд религии единого Бога, совершенно не может знать и определить ни сути добродетели, ни ее точных границ.

18.1. Но оставим философов, которые либо совершенно ничего не знают и заявляют об этом как о высшем знании, либо не видят того, что знают, либо, поскольку считают, что знают то, чего в действительности не знают, ведут себя дерзко и неразумно. 2. Итак (возвращаясь к теме разговора), поступим же мы, кому единственным открыта истина Богом и с неба ниспослана мудрость, так, как велит нам наш даритель света — Бог. Поддержим же друг друга и благодаря взаимной помощи будем переносить тяготы этой жизни. И все же, если совершим что‑то хорошее, не будем стяжать за это славу. 3. Ведь Бог учит, что тот, кто поступает по справедливости, не должен быть хвастлив, чтобы не показалось, будто он вершит справедливость не столько подчиняясь повелениям небес, сколько стараясь понравиться своей человечностью, и чтобы обретал в награду [он себе] не славу, которой домогался, а небесное и божественное вознаграждение.

4. Прочему из того, что должен соблюдать почитатель Бога, следовать не трудно, когда постигнуты эти добродетели. Он никогда не должен лгать ради того, чтобы обмануть и принести вред. 5. Ибо нельзя тому, кто постигает истину, быть в чем‑нибудь лживым и отступать от той самой истины, которой он следует: на этой дороге нет места лжи. 6. Поэтому истинный и верный путник должен не только сказать то, что знаменитый Луцилий:

Лгать приятелю и другу мне совсем не свойственно,[635]

но и должен считать, что ему нельзя лгать даже недругу и незнакомцу, и никогда не должен он допускать, чтобы язык, глашатай души, расходился с чувством и мыслью. 7. Если служитель Бога даст кому‑нибудь взаймы денег, то он не должен брать процентов, чтобы милосердие, которое проявляется в нужде, осталось незапятнанным и чтобы совершенно удерживать себя от чужого. 8. В том он должен быть ревностен, чтобы совершенно не беречь своего имущества, делая добро. Получать же больше, чем давать, это несправедливо. Тот, кто поступает так, некоторым образом помышляет, чтобы нажиться на чужой нужде. 9. Праведный же человек никогда не должен упускать случая для проявления милосердия и не должен позорить себя какой‑либо выгодой, но должен стремиться к тому, чтобы помощь его вся без остатка пополнила число его добрых дел. 10. Да не примет он подношения от бедняка, чтобы если вдруг даст когда‑нибудь ему что‑то в подарок, дар этот выглядел тем более добрым, что он безвозмезден. Злоречивому он должен отвечать добрым словом, а сам никогда не должен сквернословить, чтобы дурное слово не вырывалось из уст человека, который чтит слово доброе. 11. И должен он также стремиться, чтобы по собственной вине не обрести себе недруга. А если появится кто‑то столь дерзкий, кто причинит несправедливость доброму и честному человеку, ее следует снести кротко и спокойно и не брать на себя отмщение за обиду, а оставить несправедливость на суд Божий. 12. Он всегда и повсюду должен сохранять невинность. Это правило должно способствовать не только тому, чтобы человек сам не чинил несправедливость, но чтобы не мстил за причиненную ему. Ибо есть великий и справедливейший Судия, Который все взвесит и оценит. Его должно предпочитать человеку, чтобы Он судил по — своему; приговора Его никто не может избежать и укрыться от него под какой бы то ни было защитой. 13. Вот и получается, что праведный человек всеми презираем и, поскольку сам он не может защитить себя, кажется слабым и бессильным, а того, кто мстит врагу, считают смелым и решительным, его все боятся и уважают. 14. Хотя добрый человек может принести многим пользу, однако уважают того, кто может причинить вред, а не пользу. Но людская порочность не может испортить праведного человека, если он всегда будет вершить добро и никогда не будет делать дурного, и не может сделать так, чтобы он перестал повиноваться Богу и предпочел презреть Его.