Творения - [10]

События второго десятилетия IV в. — прекращение Галерием гонений, установление Константином и Лицинием веротерпимости и уравнение христианства с другими разрешенными государством культами — принесли новое содержание и в христианскую литературу. В активной защите от сторонников языческой традиции христианство перестало нуждаться, а мысль христианских теоретиков постепенно обращалась к выработке и уточнению догматики. Лактанций оказался последним ярким защитником христианской веры, но это не значит, что его идеи не оказали влияния на развитие патристики. В начале V в., когда вдруг из‑за событий 410 г. в Риме обострилась полемика христиан с язычниками, блаж. Августин станет активно развивать мысли апологетов вообще и Лактанция в частности. Он продолжит критический анализ языческой философии, заложит, во многом продолжая идеи Лактанция, основы христианской средневековой гносеологии и разовьет его учение о человеке.

* * *

В «Божественных установлениях» Лактанций активно цитирует античных классиков и книги Священного Писания, что заставляет нас сделать несколько оговорок. Несмотря на то, что способы работы Лактанция с текстом Священного Писания пока остаются предметом научного анализа, мы предлагаем читателю прочтение основных цитат из книг Ветхого Завета по Синодальному переводу. В тех же случаях, где Лактанций вольно или невольно искажает смысл текста Библии, мы предлагаем свой перевод с необходимыми пояснениями в примечаниях.

Стихотворные цитаты из классических сочинений греческой и римской античности, а также из «Книг Сивилл», кроме особых случаев, оговоренных в примечаниях, даются в существующих авторитетных переводах по следующим изданиям:

Вергилий. Буколики/Пер. С. В. Шервинского//Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1971

Вергилий. Георгики/Пер. С. В. Шервинского//Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1971.

Вергилий. Энеида/Пер. С. А. Ошерова//Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1971.

Гомер. Илиада/Пер. Н. И. Гнедича. М., 1985.

Гораций. Оды / Пер. Н. С. Гинцбурга, 3. Н. Морозкиной / / Гораций. Оды. Эподы. Сатиры. Послания. М., 1970.

Гораций. Послания/Пер. Н. С. Гинцбурга//Гораций. Оды. Эподы. Сатиры. Послания. М., 1970.

Гораций. Сатиры/Пер. М. Дмитриева//Римская сатира. М., 1989.

Книги Сивилл/Пер. М. Г. и В. Е. Витковских. М., 1996.

Луцилий. Сатиры/Пер. Е. Г. Рабинович, Ф. А. Петровского, М. Е. Грабарь — Пассек//Римская сатира. М., 1989.

Овидий. Метаморфозы/Пер. С. В. Шервинского. М., 1977.

Овидий. Фасты/Пер. Ф. А. Петровского//Овидий. Сочинения. М., 1992.

Персий. Сатиры/Пер. Ф. А. Петровского//Римская сатира. М., 1989.

Проперций. Элегии/Пер. Jl. Е. Остроумова/ /Катулл. Тибулл. Про — перций. М., 1963.

Теренций. Комедии/Пер. А. В. Артюшкова. М., 1988.

ТитЛукреций Кар. О природе вещей/Пер. Ф. А. Петровского. М., 1983.

Ювенал. Сатиры / Пер. Д. С. Недовича и Ф. А. Петровского / / Римская сатира. М., 1989.

Прозаические цитаты из сочинений античных писателей даются в нашем переводе и сверены с существующими изданиями этих произведений в русских переводах по изданиям:

Диоген Лаэртский. Жизнеописания и изречения знаменитых философов/Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1986.

Платон. Государство/Пер. А. Н. Егунова//Платон. Собрание сочинений. В 4 т. М., 1994. Т. 3.

Платон. Федон/Пер. С. П. Маркиша//Платон. Собрание сочинений. В 4 т. М., 1993. Т. 2.

Саллюстий. О заговоре Катилины/Пер. В. О. Горенштейна//Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. М., 1981.

Цицерон. Катон Старший, или О старости/Пер. В. О. Горенштей — на//Цицерон. Избранные сочинения. М., 2000.

Цицерон. Об обязанностях/Пер. В. О. Горенштейна//Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М., 1974.

Цицерон. О природе богов/Пер. М. И. Рижского//Цицерон. Философские трактаты. М., 1985.

Цицерон. О дивинации/Пер. М. И. Рижского//Цицерон. Философские трактаты. М., 1985.

Цицерон. О государстве / Пер. В. О. Горенштейна //Цицерон. Диалоги. О государстве. О законах. М., 1972.

Цицерон. Тускуланские беседы/Пер. М. Л. Гаспарова//Цицерон. Избранные сочинения. М., 2000.

Книга I. О ЛОЖНОЙ РЕЛИГИИ

1. 1. Во все времена великие и выдающиеся умом мужи, отличающиеся усердием и всецело предающие себя познанию, отстраняя от себя всякую частную и общественную деятельность, обращались к обнаружению истины, полагая, что лучше исследовать славные человеческие и божественные деяния, нежели заниматься накоплением богатств или приумножением славы. 2. От занятий этих, поскольку они тленные и земные и служат только попечению о теле, никто не может стать ни лучше, ни справедливее. 3. Были же те мужи достойны познания истины, которую настолько стремились открыть, что отдавали этому предпочтение среди всех прочих занятий. 4. И ведь известно, что некоторые из них оставляли свои семейные дела и отрекались от всех удовольствий, чтобы открыто и свободно следовать одной лишь чистой истине, и настолько среди них почитались славное имя и авторитет добродетели, что в ней видели они высшую из величайших наград. 5. Но не достигли они того, чего желали, и старание и усердие их были тщетны, поскольку истину, то есть тайну Всевышнего Бога, сотворившего все, они не могли открыть проницательностью и собственным умом. К тому же между Богом и человеком не виделось бы никакой разницы, когда бы замыслы и установления Его незыблемой святости постигались человеческим разумением. 6. Поскольку не могло случиться так, чтобы божественный порядок был открыт человеку через размышление его о самом себе, Бог не допустил, чтобы человек, нуждающийся в свете божественной премудрости, постоянно скитался и безрезультатно блуждал среди непроглядного мрака. Открыл, наконец, Он глаза его, и оказал милость Свою, представив истину, показав, что знание человеческое ничтожно, и открыв блуждающим и скитающимся путь к обретению бессмертия. 7. Однако немногие воспользовались этой милостью и [этим] даром небес, и оттого истина, сокрытая во мраке, оставалась неизвестной; она либо небрежно передавалась, оттого что была лишена верных ревнителей, либо не воспринималась [людьми] из‑за присущей ей строгости, каковую природа человеческая, склонная к пороку, не в состоянии переносить. В самом деле, у добродетели горький вкус, в то время как пороки таят в себе сладость наслаждений; отвергая первое, увлекаясь вторым, люди ведены были к пропасти, и в благостном образе лжи лелеяли они зло вместо добра. Я решил, что следует проникнуть внутрь этих заблуждений, чтобы люди образованные обратились к истинному разумению, а необразованные — к истинной религии. 8. Это занятие следует считать во много раз лучше, полезнее и более славным, нежели ту риторику, которой я долгое время занимался и которая направляла нас, молодых, не к добродетели, но прямиком к сладкозвучному пороку. Теперь же мы совершенно искренне рассуждаем о небесных предписаниях, благодаря чему мы можем обратить умы человеческие к почитанию истинной святости. 9. Ведь больше пользы для дел человеческих содержится не в том искусстве, которое развивает способности речи, сколько в том, что учит жить благочестиво и честно. Поэтому‑то у греков в большем почете всегда были философы, а не ораторы. Ведь они справедливо считались учителями жизни, и их занятие гораздо полезнее, ибо [искусство] хорошо говорить касается немногих, а [умение] хорошо жить нужно всем. 10. Однако нам весьма полезен и тот опыт выдуманных споров, чтобы теперь, используя ораторское богатство и умение, мы раскрыли основание истины. И пусть истина могла быть утверждена без помощи красноречия, поскольку защищена она многими средствами, однако ее следует дополнительно осветить блеском и изяществом слога, и, в известной мере, нужно говорить велеречиво, чтобы она увереннее проникала в души как собственной силой вооруженная, так и в изящные фразы облаченная. Итак, мы приступаем к рассуждению о религии и делах божественных. 11. Однако если некоторые из великих ораторов, преуспевших, так сказать, в своем ремесле, оставляли когда‑то занятия свои, обращаясь в конце концов к философии, надеясь найти в ней совершеннейший покой от трудов, если обращали они души свои к исследованию тех вопросов, ответить на которые были не в состоянии, находили при этом для себя не столько успокоение, сколько беспокойство и оказывались обремененными гораздо больше, нежели прежде, то насколько я верно обратил себя к этому благочестивому, истинному и божественному знанию, словно к спасительной гавани, в которую влечет всякое слово, приятное на слух, легкое для понимания и поразительной красоты? 12. И если образованные люди и ревнители справедливости создали установления гражданского права, с помощью которых устраняются разногласия и тяжбы спорящих между собой граждан, то не будет ли лучше и правильнее, если мы изложим в сочинении своем божественные установления, в которых мы будем говорить не об охране кровельного желоба или воды, или о повреждении, нанесенном рукой, но об уповании, о жизни, о спасении, о бессмертии, о Боге, чтобы устранить тлетворные суеверия и постыднейшие заблуждения?