Творец, субъект, женщина - [17]
Основная идея Вейнингера заключается в понятии бисексуальности, биологической и психической, причем мужское и женское начала — «М» и «Ж» — находятся в состоянии непримиримого конфликта. Большая часть «Пола и характера» посвящена обсуждению женщины и фемининности. Вейнингер затрагивает также еврейский вопрос, но в русском восприятии он остается в стороне (см.: Берштейн 2004). С точки зрения проблематики данной работы уместно суммировать центральные мысли Вейнингера о мужчинах и женщинах, о маскулинном и фемининном. Вейнингер создал новую теорию взаимоотношения полов. Для обоснования своего подхода он использовал разнообразный фактический материал — данные биологии, психологии, социологии и истории. Исходя из теории бисексуальности, Вейнингер утверждает, что не существуют «в чистом виде» ни мужчины, ни женщины. Есть только «мужское» и «женское» начало, «мужской» и «женский» элемент. В каждом мужчине и в каждой женщине есть оба эти элемента, их соотношение и определяет характер конкретного индивидуума. Вейнингер попытался изучить особенности каждого элемента и те черты, которые они привносят в общий комплекс. Все активное, духовное и творческое в человеке Вейнингер относит к мужскому началу, а все материальное и пассивное считает женским. Мужчина представляет дух, женщина — влечение; в мужчине запечатлена более высокая ступень развития сознания (высшая ступень — гений), тогда как сознание и душа женщины не развиты, она есть лживое, алогичное существо, лишенное морали, субъектности и личности. Как вывод: мужское начало для Вейнингера — добро, женское — зло. Репутация Вейнингера как мизогина усиливается в связи с некоторыми отдельными высказываниями в «Поле и характере». Автор, например, считает, что «самый низкий мужчина выше самой достойной женщины». В другом месте он пишет: «Женственность — это хаос, женское начало — это бездушная материя, это ничто: небытие, абсурд. Мужество — это Суть. Мужское начало — это символ всего» (Вейнингер 1909, 424–425).
Книга «Пол и характер» Вейнингера вызвала интенсивную дискуссию по всей Европе, в том числе в России. Первый русский перевод вышел в августе 1908 года (Берштейн 2004, 65). После многотиражного издания «Пола и характера» в 1914 году (Энгельштейн 1996, 307) активное обсуждение возобновилось[48]. Оценивая русскую дискуссию, уместно напомнить, что Вейнингер скорее обобщает и подводит итоги западному гендерному порядку, чем открывает новые горизонты. Как замечает Е. Берштейн (2004, 69)[49], русские критики находили в теории Вейнингера знакомые идеи. Вейнингеровское «Ж», например, напоминало им о вечной женственности, а призыв к отказу от полового акта — о толстовской половой морали. Идеи Вейнингера также сходны с половыми и гендерными установками символистской практики и символистской эстетики с тем исключением, что в эстетическом дискурсе фемининность (которая не полностью совпадает с вейнингеровским «Ж») оценивалась не только как отрицательное качество, но выполняла — как я показала выше — много положительных функций. Легко заметить, что эстетический гендерный дискурс раннего русского модернизма имеет много общего с философией и учением Вейнингера. Поэтому дискуссия вокруг книги «Пол и характер» выливается в обсуждение пола, гендера и полового вопроса в целом. Например, как утверждает Е. Берштейн, Н. Бердяев «открыто интегрировал Вейнингера в свою „Философию творчества“, развив идею абсолютной сексуальности женщины и вейнингеровскую мысль о том, что в родовой прокреативной сексуальности погибает индивидуальное творческое начало» (Берштейн 2004, 69). Замечательно, что, несмотря на мизогинизм самого Вейнингера, его взгляды на бисексуальность, маскулинность эмпирических женщин и фемининность эмпирических мужчин оказали большое влияние на изменение гендерного порядка в целом и на освободительное движение женщин в отдельности, так как его рассуждения не только вызывали дискуссию, но и предлагали концепции для обсуждения «женского вопроса» (см.: Witt-Brattstrum 2004, 8–9). В главе о 3. Гиппиус речь идет о различных возможностях интерпретаций теории Вейнингера о поле.
Как показывает А. Эткинд в «Истории психоанализа в России», другой западноевропейский теоретик сексуальности и пола, З. Фрейд, был в России гораздо менее популярен, чем Вейнингер. В творчестве авторов символизма идеи Фрейда не нашли такого отклика, как мысли Вейнингера (Эткинд 1993). Сравнительно скромная заинтересованность русской литературной жизни идеями Фрейда объясняется склонностью русских мыслителей к метафизическому пониманию пола и сексуальности. Творчество В. Розанова, например, содержит попытку соединения вопроса сексуальности с метафизикой, но философия пола Н. Бердяева целиком относится к метафизике. В то время как мысли Бердяева нашли отражение в эстетике символизма, идеи Розанова, занимавшего важную позицию в кругу символизма, не оказались такими влиятельными в формировании эстетической теории.
