Творцы прошлого (Книга 1) - [52]

В числе воинов этого легиона был, говорят, молодой центурион из когорты гастатов, носивший прозвание Пантера.

Часть солдат разместили в Антониевой крепости. Крепость, назвав ее так в честь своего тогдашнего друга Марка Антония, в свое время построил Ирод, пристроив ее к древней башне Варис. В башне этой раньше жили первосвященники, а теперь в ней хранится их праздничное облачение, выдаваемое им ежегодно на семь дней для проведения Пасхи. Поскольку размеры крепости позволяли поместить в ней лишь когорту триариев, остальных воинов пришлось определить на постой в тех домах горожан, что находились от нее поблизости. Жребий, который мы, римляне, всегда уважали, выпал такой, чтобы поселить Пантеру в доме Иосифа Аримафейского. Тот, как это обычно бывало весной, ушел с караваном в Аравию. Когда же Иосиф вернулся, легион, а с ним и центурион уже покинули Иерусалим, и вскоре обнаружилось, что Мария, несмотря на ее клятвенные уверения в своей невинности, оказалась беременной. Чтобы избежать позора, надо было что-то делать, и Иосиф написал в Назарет ее старшей сестре. Случилось так, что незадолго до этого плотник Иосиф из Назарета вдруг овдовел, оставшись один со своими детьми. Этот Иосиф был братом Елисаветиного мужа, и в силу этих двух обстоятельств Елисавете быстро удалось уговорить его взять замуж юную Марию.

Пока с оказией дошло письмо, пока Иосиф собрался в дорогу и пешком дошел до Иерусалима, пока там же отпраздновали скромную свадьбу, шел уже девятый месяц. Иосиф, ставший мужем Марии, настаивал на том, что родить она должна непременно в его доме. Поэтому Иосиф и Мария спешно отправились в путь. Однако, едва покинув городские стены, Иосиф и Мария встретили алу кавалеристов из числа себастийцев. В период, когда Архелай был уже смещен, а Копоний еще не прибыл, себастийцы были единственной силой, способной поддерживать порядок в Иудее и Самарии. Да и теперь, когда власть Копония была утверждена, без нас, себастийцев, нельзя было обойтись, так как все три легиона, расквартированные в Сирии, Квириний оставил в своем распоряжении, не дав Копонию ни одного.

Поднимая с дороги светло-коричневую пыль, к Иосифу с Марией подскакали несколько конников.

- Куда вас несет Ахриман? - проговорил бородатый десятник, бывший, очевидно, огнепоклонником. - Вся Иопийская дорога перекрыта. Или вам хочется, чтобы вас ограбили, избили и оставили умирать в придорожной пыли?

- А что случилось? - спросил Иосиф.

- Разве вы не знаете, что мы ловим шайку Афронта.

- А кто такой этот Афронт?

- Ты что чужеземец? А говоришь, вроде, по-арамейски.

- Я - галилеянин.

- Понятно тогда, почему ты не знаешь Афронта. Афронт был простым пастухом. Когда Архелай отправился в Рим, а Копоний еще не прибыл, он объявил себя царем и со своими четырьмя братьями организовал целое войско. Теперь они занимаются тем, что грабят купцов на дорогах и обирают народ земли.

- О чем ты думал, когда выводил из города жену, которая вот-вот родит? - добавил другой конник. - Возвращайтесь скорее в свой дом, пока вам не повстречались недобитые разбойники!

Пришлось путникам переменить направление и идти по Старой Хевронской дороге, обходя только что покинутый ими Иерусалим с юга, чтобы выйти затем к Соляному пути, ведущему к Мертвому морю. Когда они проходили Вифлеем, в дороге у Марии начались схватки. Пришлось рожать в каком-то гроте, куда пастухи загоняют овец, спасая их от непогоды. На благо им встретились халдейские волхвы, которые зачем-то шли в Иерусалим. Они-то и помогли принять роды и даже, пользуясь своей наукой, заговорили кровотечение, спася тем самым юную роженицу.

Чтобы приободрить Марию, они предсказали ей, что ее только что родившийся сын по их звездным вычислениям непременно станет великим царем, достойным памяти Александра Великого, как часто предсказывали людям ту судьбу, которую они хотели от них услышать.

Юная же Мария восприняла это предсказание всерьез, тем более что похожее предсказание дал ей также и один святой старец. Звали этого старца Менахем. Никто не помнил, когда он родился, и поэтому принято было считать его вечным. Обычно он целыми днями просиживал у южных ворот Храма, где благословлял входящих в Храм и выходящих из него и, давая благоприятные предсказания, собирал себе таким способом щедрое подаяние. Сразу после родов Марии с Иосифом пришлось вернуться в Иерусалим, чтобы поправить здоровье Марии, потерявшей при родах много крови. Здесь на седьмой день после рождения они с Иосифом понесли младенца в Храм, чтобы сделать ему обрезание и, как это полагается у иудеев, выкупить своего первенца у их бога за пять слаим. Там-то их и встретил старик Менахем. Вероятно, он уже слышал слух о необычных обстоятельствах рождения сына Марии и о том, что предсказали ему халдеи. Взяв младенца на руки, он торжественно произнес: "Благословляю по воле Предвечного словом моим царя иудейского, идумейского, галилейского и всего Ханаана. Всю жизнь ждал я этого дня и не мог умереть, пока не исполнится то, что в пророчестве сказано, а теперь отпускает меня Всевышний".

Менахему было не впервой предсказывать детям царские судьбы. Еще семьдесят лет назад встретил он десятилетнего идумейского мальчика, идущего в школу. Хлопнув его по спине, он сказал: "Быть тебе великим царем, но когда сядешь на трон, не забывай старого Менахема". Верил ли он сам в то, что тогда говорил, и поверил ли ему тогда мальчик, осталось неизвестным. Известно лишь то, что звали этого мальчика Иродом и что стал он спустя двадцать шесть лет царем всей Палестины. Вернувшись тогда из Рима, где сенат назначил его царем, Ирод призвал к себе Менахема и щедро вознаградил его. Менахем же в ответ на это предсказал Ироду то, что царствование его продлится более тридцати лет, не назвав при этом точной даты его кончины, как ни просил его об этом сам Ирод. Поэтому чем долее царствовал Ирод, тем более креп авторитет Менахема. В одном лишь обманул старец Ирода. Он предсказал, что царь переживет прорицателя, и теперь, когда Ирод уже как одиннадцать лет лежал в своем гробу своем гробу в Иродиуме, Менахем до сих пор обитает у ворот Храма. Рассказывали, что за год до встречи с Марией и ее младенцем, когда Архелай был еще царем, вызвал он к себе Менахема и спросил его.