Творцы прошлого (Книга 1) - [4]
Так или иначе, пришлось Пчелкину ступать на своих двоих, ускоряя шаг и опасаясь, что он не успеет добраться до Невы к разводу мостов.
Идя быстрым шагом, Вольдемар на ходу сочинял какую-то песню, напевая ее в такт ударов тросточки по камням брусчатки.
На небе наглая Луна кругла как булка.
Гуляет пьяная шпана по переулкам.
Я поздновато нынче вышел из трактира,
И не могу добраться до своей квартиры.
Но все же я как никогда в себе уверен.
В кармане чувствую я тяжесть револьвера.
Что револьвер? Одной лишь тростью я способен
Урок хороший преподать любой особе.
И хоть люблю я город сей, Петра творенье,
Как Пушкин некогда писал в стихотворенье,
Но тот же Пушкин, он, наверно, не захочет
По темным улицам идти холодной ночью.
Но все же я как никогда в себе уверен.
В кармане чувствую я тяжесть револьвера.
Что револьвер? Одной лишь тростью я способен
Урок хороший преподать любой особе.
Но как назло не встречен ни один прохожий.
Лишь ухмыляется Луна бесстыжей рожей.
Шагать пешком мне не хватает больше силы.
Фонарь потух. Знать, не долили керосину.
Но все же я как никогда в себе уверен.
В кармане чувствую я тяжесть револьвера.
Что револьвер? Сегодня ночью я способен
По голове накостылять любой особе.
Вдруг за спиной Вольдемара послышался стук копыт. Пчелкина стремительно догонял долгожданный извозчик. Пролетка этого извозчика казалась новой, и запряжена она была не старою клячей, а гнедым жеребцом, который выглядел так, будто его только что вывели из конногвардейской конюшни.
- Подавай сюда, - окликнул Пчелкин рыжебородого возницу, - давай на Васильевский.
- Слушаюсь, барин. За двугривенный устроит?
- Мазурик ты, а не извозчик. Довольно будет тебе и пятиалтынного.
- Помилосердствуй, барин. Овес нынче дорог.
- Так ты, шельма, хочешь сказать, что ты своего конягу не соломой кормишь? - спросил Вольдемар, удобно устраиваясь на заднем сиденье пролетки.
- А как же, барин? Я кормлю его, чтобы он кормил меня, - ответил извозчик, оглядываясь на Пчелкина с облучка. - Но, Балгимон, пошел, прокричал извозчик и гнедой рысак резво потащил пролетку, гремя по брусчатке свежекованными копытами.
- Как-как ты назвал своего кормильца?
- Ясно как, Балгимоном. Не Вольдемаром же мне его называть. Он ведь всем лошадям баал, то есть господин, - ответил извозчик и вдруг добавил в конце по-латыни: - Sapienti sat.
- Откуда ты слова-то такие знаешь? А-а, ты, наверное, расстрига. Увлекся всякими баалами языческими, вот тебя и запретили в служении.
- Ох, барин, не больно ты, значит, умен, коли очевидного не замечаешь.
- А что я должен заметить-то?
- Ключ.
- Какой ключ? Тот, что у тебя на поясе висит? Ключ как ключ. У меня в кармане такой же. Еще один - у моей горничной Аграфены.
- Вот в том-то и дело, что такой же. Этим ключом можно твой апартамент и запирать и отпирать.
- Так значит прав я, что ты мазурик. Вот почему я тебя раньше среди извозчиков не видывал. Только зачем, если ты ключ у Аграфены стащил, мне же его и показываешь?
- Дурак ты, барин, хоть и титулярный советник. Я тебе твои мечты воплотить предлагаю, а ты меня за мазурика держишь.
- Знал бы ты, о чем я мечтаю...
- Знаю. Вот, когда из ресторации выходил, о чем думал? Все о том же, как в будущее попасть.
Последняя фраза окончательно поразила Вольдемара. О том, о чем он мечтает, не знал никто, кроме него самого.
- Не хочешь ли ты сказать, что ты сам Сатана? - попробовал показать Вольдемар, что он не теряет присутствия духа.
- Нет, не хочу. Да и зачем тебе знать, кто я.
- Но ведь должен же я знать, с кем я заключаю сделку и кому отдаю душу.
- Нужна мне твоя душа? У меня своя есть, неразменная. А ты готов свою тот час же отдать первому встречному. Такая душа мне без надобности, если она тебе самому не дорога.
- Что же тебе от меня нужно?
- Вещица одна.
- Какая такая вещица?
- Вещица эта - старинная. Ее при царе Соломоне сделали. Я за ней с четырнадцатого века охочусь.
- Истлела, небось, вещица твоя. Или сгорела где-нибудь. Войн сколько было с тех пор, да смут разных.
- Да ведь я точно знаю я, где она.
- А что сам не возьмешь?
- В Тильзите она будет в тайнике с 1945 по 2004. Но ровно через сто лет найдет ее один юнец. Только мне с 1918 года до 2025 в России показываться нельзя. Против таких, как я будет работать специальная служба на подобие вашей нынешней "охранки". Сразу арестуют. А тот паренек вскроет этот тайник 18 сентября 2004 года. И звать этого парня будут Игорь Кулаков.
- Надо же, фамилия и имя русские. Тильзит же не в России, а в Германии, хотя и на самой границе.
- Это сейчас он в Германии, а тогда в России будет. О, кажись, подъехали. Вон и окна твои горят. Ладно, объясняю быстро, а то дворник заметит, что ты с извозчиками дела крутишь. Еще, чего доброго, подумает, что ты стал революционером. После того, как Сипягина грохнули, они в оба смотрят. А когда 15 июля Плеве убьют, в Третьем отделении обязательно поднимут все донесения дворников и твоего Пахомыча тоже. В общем, так: покажи твой ключ. Видишь, на нем выбиты "веди" и "покой".
- Конечно, "веди" - это Вольдемар, а "покой" - первая буква в фамилии Пчелкин.
Банда подонков зарабатывает большие деньги, продавая любителям видеокассеты с натуральными съемками изощренных пыток людей и их убийства. Очередной жертвой садистов, «героиней» фильма становится девушка, случайная знакомая Игоря и Ольги. Они узнают об этом, и их месть беспощадна…
После ликвидации в Америке криминального авторитета по кличке Хмель Игорь и Ольга — Мстители — возвращаются в Россию и пробуют открыть свое дело. Однако очень скоро "наезд" бандитов и их милицейской "крыши" заставляет молодых людей расстаться с надеждой на спокойную жизнь…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
О северных рубежах Империи говорят разное, но императорский сотник и его воины не боятся сказок. Им велено навести на Севере порядок, а заодно расширить имперские границы. Вот только местный барон отчего-то не спешит помогать, зато его красавица-жена, напротив, очень любезна. Жажда власти, интересы столицы и северных вождей, любовь и месть — всё свяжется в тугой узел, и никто не знает, на чьём горле он затянется.Метки: война, средневековье, вымышленная география, псевдоисторический сеттинг, драма.Примечания автора:Карта: https://vk.com/photo-165182648_456239382Можно читать как вторую часть «Лука для дочери маркграфа».
Москва, 1730 год. Иван по прозвищу Трисмегист, авантюрист и бывший арестант, привозит в старую столицу список с иконы черной богоматери. По легенде, икона умеет исполнять желания - по крайней мере, так прельстительно сулит Трисмегист троим своим высокопоставленным покровителям. Увы, не все знают, какой ценой исполняет желания черная богиня - польская ли Матка Бозка, или японская Черная Каннон, или же гаитянская Эрзули Дантор. Черная мама.
Похъёла — мифическая, расположенная за северным горизонтом, суровая страна в сказаниях угро-финских народов. Время действия повести — конец Ледникового периода. В результате таяния льдов открываются новые, пригодные для жизни, территории. Туда устремляются стада диких животных, а за ними и люди, для которых охота — главный способ добычи пищи. Племя Маакивак решает отправить трёх своих сыновей — трёх братьев — на разведку новых, пригодных для переселения, земель. Стараясь следовать за стадом мамонтов, которое, отпугивая хищников и всякую нечисть, является естественной защитой для людей, братья доходят почти до самого «края земли»…
Человек покорил водную стихию уже много тысячелетий назад. В легендах и сказаниях всех народов плавательные средства оставили свой «мокрый» след. Великий Гомер в «Илиаде» и «Одиссее» пишет о кораблях и мореплавателях. И это уже не речные лодки, а морские корабли! Древнегреческий герой Ясон отправляется за золотым руном на легендарном «Арго». В мрачном царстве Аида, на лодке обтянутой кожей, перевозит через ледяные воды Стикса души умерших старец Харон… В задачу этой увлекательной книги не входит изложение всей истории кораблестроения.
Слово «викинг» вероятнее всего произошло от древнескандинавского глагола «vikja», что означает «поворачивать», «покидать», «отклоняться». Таким образом, викинги – это люди, порвавшие с привычным жизненным укладом. Это изгои, покинувшие родину и отправившиеся в морской поход, чтобы добыть средства к существованию. История изгоев, покинувших родные фьорды, чтобы жечь, убивать, захватывать богатейшие города Европы полна жестокости, предательств, вероломных убийств, но есть в ней место и мрачному величию, отчаянному северному мужеству и любви.
Профессор истории Огаст Крей собрал и обобщил рассказы и свидетельства участников Первого крестового похода (1096–1099 гг.) от речи папы римского Урбана II на Клермонском соборе до взятия Иерусалима в единое увлекательное повествование. В книге представлены обширные фрагменты из «Деяний франков», «Иерусалимской истории» Фульхерия Шартрского, хроники Раймунда Ажильского, «Алексиады» Анны Комнин, посланий и писем времен похода. Все эти свидетельства, написанные служителями церкви, рыцарями-крестоносцами, владетельными князьями и герцогами, воссоздают дух эпохи и знакомят читателя с историей завоевания Иерусалима, обретения особо почитаемых реликвий, а также легендами и преданиями Святой земли.