Творцы и памятники - [53]
— Как же так?.. — Яков Модестович изумленно поднял глаза. — Хоть наша машина действительно очень тяжела, но нагрузка на каждую ось даже ниже нормы. Поеду доказывать…
Начальник Октябрьской железной дороги инженер Фремке изучал в своем кабинете графики движения поездов, как вдруг стремительным шагом вошел невысокий плотный человек с коротко подстриженными усами.
— Инженер Гаккель. — Незнакомец протянул руку.
— Конструктор тепловоза?
— Вот именно. Того самого, что по милости ваших работников держат взаперти…
— Но ведь он действительно тяжел. Вы не железнодорожник, не знаете, насколько быстро разрушаются рельсы, если на них приходится слишком большая нагрузка. А по мосту через реку Екатерингофку ваш тепловоз вообще не перейдет.
— Ваши работники ввели вас в заблуждение. Они не представляют, что такое тепловоз, и боятся всего, связанного с этой машиной. Он давит на рельсы с ничуть не большей силой, чем обычный паровоз. Хотите, можете поехать и осмотреть его.
Такого случая еще не было, чтоб начальник железной дороги осматривал машину. Но целый день инженер Фремке не отходил от тепловоза. В кабинете его не смолкали звонки, в приемной сидели посетители, а он все нагибался, смотрел тележки, поднимался внутрь, переходил из генераторного отделения в дизельное, стоял в кабине машиниста, долго просматривал расчеты и чертежи.
— Хорошая машина, — сказал он наконец. — Есть, конечно, недостатки. Например: к двигателям трудно подбираться — значит, будет сложен ремонт. Но вообще молодцы! Совершенно новая конструкция, и все нормы соблюдены. Нет, он не окажет разрушающего действия на рельсы.
— Значит, можно ехать?
— Можно. Давайте, я сам подпишу путевые документы. Только не забудьте: подъезжая к мосту через Екатерингофку, замедлите ход. Речушка скверная, и мост слабоват… Ну давайте…
«…В память В.И. Ленина»
Дежурный по станции со страхом докладывал диспетчеру:
— Прибыл состав, а ни в голове, ни в хвосте паровоза нет. Какой силой идет, непонятно.
— Да разберитесь вы получше, — раздраженно сказал диспетчер.
Дежурный приблизился. Какая-то странная машина впереди состава — без котла, без трубы. Но если это не паровоз, так что же? Дежурный внимательно разглядывал локомотив, как вдруг увидел надпись на кузове: «Тепловоз системы Я.М. Гаккеля… в память В. И. Ленина». Так это, выходит, тепловоз. О подобных машинах дежурный кое-что слыхал, но увидеть такую здесь, на глухой станции за Вологдой, не ожидал. И пассажиры, и железнодорожники — все обступили диковинную машину.
— Ну, а чем он, скажем, лучше паровоза? — расспрашивали машиниста.
— Топлива в четыре раза меньше потребляет — раз; в воде не нуждается — два; котел все время прочищать от накипи не нужно — три; ходит плавно — четыре. Ну и вообще управлять удобно, чисто.
Как такому не поверишь — аккуратен, в отличие от обычных чумазых паровозных машинистов.
А тепловоз шел из Ленинграда в Москву не по кратчайшей магистрали, соединяющей эти города. Она была день и ночь загружена бесконечными пассажирскими и грузовыми поездами. Тепловоз требовалось испытывать на ходу, он вклинивался в графики, мог помешать — поэтому его пустили по линии, сравнительно свободной, — Ленинград — Вологда — Череповец — Ярославль — Москва. Это была глубинка России.
Путь лежал через Волховстрой. Узнав о прибытии тепловоза, на станцию Званка приехал Генрих Осипович Графтио. Старые друзья встретились радостно. Вспомнили далекие годы молодости и первый петербургский трамвай.
— А теперь вот до первого тепловоза дожили, — сказал Графтио.
— И до первой гидроэлектростанции, — отозвался Гаккель.
Он успел побывать на строительстве, и масштабы его поразили. Как все это было непохоже на маленькую гидроэлектростанцию в Сибири, которую он строил когда-то! И еще вспомнил он теперь уже далекий и в то же время такой еще близкий 1921 год, когда оба они не знали, что будет с их проектами. Вспомнили человека, который понял и оценил значение обоих проектов, дал им ход. И вот тепловоз, созданный в память этого человека, уже мчится по рельсам, и строительство Волховской гидроэлектростанции идет полным ходом…
Наутро пришла пора расставаться. Тепловоз дал последний гудок и двинулся в путь.
Он шел мимо заснеженных полей, мимо дремучих лесов, мимо глухих деревень, мимо разъездов, где жизнь текла сонно и однообразно. И мысль о прошедших и грядущих переменах овладевала людьми, перед которыми показывалась вдруг огромная, быстро мчащаяся, невиданная машина с надписью большими белыми буквами на боку: «Тепловоз… в память В.И. Ленина».
Вначале была мысль
«…Его всецело поглощал процесс глубокого преобразования своей отрасли техники на основе новой, им самим созданной научной дисциплины. Личность, история жизни, научного творчества и деятельности Василия Прохоровича Горячкина представляют исключительный интерес для всех, кто понимает, любит и ценит творческую науку и передовую советскую культуру».
Академик В. Желиговскнй
В десяти верстах от Москвы
В десяти верстах от Москвы, между дорогами Дмитровской и Ярославской расположено было в давние времена небольшое именьице. Хозяин, тишайший царь Алексей Михайлович, частенько сюда приезжал, в саду гуляя, забывал тягостные государственные дела. Потом именьице ему прискучило, и он подарил его тестю своему — Кирилле Полуевктовичу Нарышкину. Да в придачу добавил еще небольшое подмосковное село Кунцево. Имение впоследствии перешло к царю Петру, затем владельцем стал граф Кирилл Разумовский, за ним — князья Долгорукие. В 1860 году Петровское-Разумовское — по двум своим хозяевам так названное — перешло в казну. Были в нем сад, пруд, речка, пашня, луг. И рядом Москва — центр экономической жизни страны, связанный строящимися железными дорогами со всеми сельскохозяйственными губерниями.
