Творцы античной стратегии. От греко-персидских войн до падения Рима - [35]
Большинство предыдущих побед в схватках греческих гоплитов – в первой битве при Коронее (447 г.), при Делионе (424 г.) или в первом сражении при Мантинее (418 г.) – приводило к временному утихомированию локальных конфликтов на несколько лет. Но победа при Левктрах, несмотря на пугающий для спартанцев результат, обернулась в скором времени возобновлением, а не прекращением беотийско-спартанского противостояния и оказалось предвестником грандиозных перемен на Пелопоннесе. Если сицилийская экспедиция 415–413 гг., в которой около 40 000 афинских воинов и союзников погибли, попали в плен или пропали без вести, подвела черту под мечтой о расширении Афинской империи, потеря около 1000 пелопоннесцев и унижение легендарного спартанского военного искусства аналогичным образом подорвали экспансионистскую политику Спарты и поставили под сомнение стабильность ее владычества в Греции вне долин Лаконики.
Примерно через полтора года после этой битвы (которая состоялась в июле 371 г. до н. э.), в декабре 370–369 гг. до н. э., полководец Эпаминонд убедил беотийских лидеров нанести по югу предупредительный удар. Официальной причиной для похода был назван призыв о помощи, с которым к фиванцам обратился полис из недавно объединенной Аркадии, Мантинея, умолявший о подмоге против постоянных нашествий спартанского царя Агесилая. Эпаминонд, по-видимому, заключил, что даже после Левктр спартанская армия продолжает грозить крупным демократическим государствам, а значит, лишь вопрос времени, когда спартанцы перегруппируются и попытаются снова вторгнуться в Беотию. Своевременное обращение аркадян и других пелопоннесцев с просьбой о защите, как представляется, подстегнуло Эпаминонда к разработке нового – еще более амбициозного и окончательного – плана по уничтожению спартанской гегемонии на Пелопоннесе[134].
Огромная союзная армия Эпаминонда насчитывала тысячи пелопоннесцев, которые присоединялись к беотийцам, стоило тем пересечь Коринфский перешеек; возможно, среди присоединившихся были и те, кого пощадили более года назад при Левктрах. Войско маршем преодолело почти 200 миль в глубь полуострова, к самому сердцу спартанского государства, легендарной неуязвимой страны, как говорили, не видавшей врагов без малого 350 лет. Разграбив спартанские владения и загнав спартанскую армию в город, за ледяной Эврот, беотийцы попытались было взять штурмом акрополь Спарты, но не преуспели. Тогда они сожгли спартанский порт Гифий, в двадцати семи милях к югу от Спарты, после чего, вместе с частью победоносных союзников-пелопоннесцев, двинулись по зиме на запад, через гору Тайгет в Мессению, историческую житницу спартанского государства, где трудились закабаленные крепостные, известные как илоты, обеспечивая Спарту провиантом[135].
Беотийцы, вероятно, спустились со склонов Тайгета вскоре после начала 369 г. до н. э., отрезали спартанцев от их богатого «протектората» Мессении, освободили большую часть тамошних илотов и помогли заложить громадную цитадель Мессены. Прежде чем уйти с Пелопоннеса весной, Эпаминонд удостоверился, что новое, автономное и демократическое, государство Мессения с укрепленной столицей в Мессене надежно защищено от спартанских репрессий. И к тому времени, когда Эпаминонд отправился домой, он вновь унизил Спарту и прервал ее паразитическую зависимость от мессенской провизии (эта зависимость и бесперебойность поставок еды позволяла свободным спартиатам, воинской касте, сосредоточиваться исключительно на войне). Мечта Эпаминонда об антиспартанский оси, опорами которой служили Мессена, заново укрепленная Мантинея и поднимавший голову Мегалополь, казалось, осуществляется[136].
Это замечательное вторжение во многих отношениях представляло собой аномалию. В начале IV века греческие армии, даже после внедрения инновационной тактики, разработанной в ходе Пелопоннесской войны (431–404 гг.), по-прежнему выступали в поход в конце весны, предпочтительно во время сбора урожая, чтобы воспользоваться хорошей погодой и обеспечить себя достаточным пропитанием, а также чтобы получить больше шансов спалить созревшие зерновые и сохнущие пшеницу и ячмень на чужих территориях. Подобные «сезонные» армии обычно уходили в поход на несколько дней или недель, поскольку дома ожидал урожай, который требовалось собирать. Будучи непрофессионалами, солдаты имели мало возможностей обеспечивать себя во время длительного пребывания вдали от дома, не важно, по чему судить – по расстоянию или по сроку отсутствия. Обыкновенно целью выбирался близко расположившийся вражеский отряд или сельскохозяйственные ресурсы соседнего вражеского полиса, а вовсе не разгром далекого противника и прекращение его существования в качестве самостоятельного государства. Тотальная война на уничтожение сравнительно крупного государства была редкостью[137].
Эпаминонд с восхитительным безразличием проигнорировал большинство проверенных временем традиций междоусобных греческих войн. Он вышел из Фив в декабре, когда в полях еще не заколосилась пшеница, а дороги утопали в грязи, и его годичное пребывание на посту беотарха должно было закончиться через несколько дней после отправления в поход, в первый день нового года по беотийскому календарю. Он ушел на пять или на шесть месяцев, почти до завершения сбора урожая весной 369 г. И по возвращении Эпаминонду пришлось предстать перед судом за нарушение условий своего годичного пребывания в должности. Но его целью было не просто нанести поражение спартанскому войску и даже не оккупация самой Спарты, а, по-видимому (трудно сказать, пришла эта мысль ему до похода или уже на Пелопоннесе), полное уничтожение спартанской государственности
