Творчество и развитие общества в XXI веке: взгляд науки, философии и богословия - [42]

Принципом определения дисциплин, невозможных для внешнего использования, является их близость к ядру богословия, то есть экклезиологии: насколько близка дисциплина к этому ядру теологии, настолько же труднее использовать его данные на площадке взаимодействия богословских и иных наук.

Открытым остается вопрос о собственно богословском потенциале, не могущем иметь общесоциальное значение в силу конфессиональных причин. Будучи ядром православного богословия, данная нетранслируемая часть важна для сохранения тех источников, которыми питается периферийная часть, входящая в прямой контакт с другими гуманитарными науками.

История православного богословия знает немало печальных случаев отрыва от этого ядра исследователей, именующих себя богословами и обладающих всеми формальными признаками такого звания и при этом продолжающими выступать в роли законных представителей богословского знания для представителей всех других наук.

В качестве примера можно привести известную многим ситуацию, когда декан теологического факультета одного из западноевропейских университетов обладал всеми формальными сертификатами, которые подтверждали его квалификацию в качестве теолога, но при этом отрицал само существование предмета теологии, поскольку откровенно объявлял себя атеистом. В мире точных наук, наверное, был бы странен декан факультета физики, который отрицает сам предмет физики, но в теологии это почему-то считается вполне возможным и законным.

Среди светского образования и науки зачастую именно это ядро (экклезиология) воспринимается как неинтересная периферия, поскольку она действительно не представляет интереса для внеконфессионального исследователя.

Православное богословие и общественные ожидания

Одна из задач современного православного богословия – презентовать именно это эккпезиологическое ядро в качестве тех корней, без которых невозможно произрастание интересующих внешний людей других наук, богословских ветвей.

Теологам нужно быть готовыми к тому, чтобы подтверждать эту связь и демонстрировать такую её необходимость. Такая цель является внутренне необходимой для самой теологии – вновь и вновь ставить двуединую задачу правильного функционирования и восприятия богословской мысли, постоянно воспроизводить внутреннее содержание в виде конкретных интеллектуальных плодов, в том числе и для того чтобы избежать тех случаев оторванности теологии от жизни, пример которых приведён выше.

Для решения этой задачи со стороны собственно теологической требуется повышение статуса научного богословия в самой Церкви.

Существует частично надуманный, частично реально наблюдаемый диссонанс между молитвенной жизнью и научным выражением богословских истин. Почему-то считается, что такое положение естественно. При этом игнорируется один из главных принципов святоотеческого богословия: истинный богослов только тот, кто истинно молится. Опыт богословствования поверяется именно личным опытом познания Предмета теологии, а потом уже владением соответствующей терминологией, знанием истории и так далее.

Ещё один острый вопрос в отношениях с представителями других наук – принципиальный отказ богословия от дискуссий, которые ведутся не на языке богословия и не для его целей. Для утверждения такой позиции требуется твердое отстаивание законного места богословия в семье гуманитарных наук, при котором невозможно навязывание стандартов исторических, филологических и прочих гуманитарных дисциплин. Одной из наших внутрибогословских проблем является, в частности, то, что зачастую богословие сводится к филологии, философии или истории.

Это не случайно, т. к. именно в этих областях гуманитарного знания для людей внешних наук богословие представляет интерес в качестве хранительницы и подачи некоего необходимого материала (например, исторических памятников или литературных текстов). Интерпретация этого материала в рамках собственно богословской системы интересует уже меньше. Именно поэтому экзегеза Священного Писания принимается только в той мере, в какой это соответствует каким-нибудь филологическим изысканиям того или иного автора.

То же относится и к интерпретации церковного текста как исторического источника.

Для того чтобы избежать потери научной автономии, следует продолжать работать над выражением богословского метода на языке современной научной методологии. При этом вполне очевидна и опасность для самих теологов слишком увлечься переводом собственно богословского содержания в наукообразный вид: сегодня нередки работы, написанные в рамках теологических кафедр или даже богословских школ, которые совершенно серьёзно пытаются выразить какие-либо богословские истины с помощью математических формул, языком физикализма.

Несколько конкретных примеров

Продемонстрируем вышесказанное на примере ряда сугубо богословских дисциплин, имеющих тем не менее возможность применения не только в научной, но и вообще общественной среде.

Это дисциплины, ещё Аристотелем связанные между собою и отнесенные к практическим наукам, – этика и право. В форме нравственного богословия этика в богословском освещении, помимо заданной шкалы индивидуальных ценностей и вектора личностного развития, имеет сегодня ещё одно важное измерение – аксиологию общественных отношений, межличностного бытия. Ещё более актуальным (и, увы, пока совершенно неразработанным) является область осмысления аксиологии труда.