Твое сердце принадлежит мне - [18]

Она прижалась к нему и ухватилась за что хотела.

Учитывая ситуацию, он бы никогда не поверил, что сможет отреагировать должным образом. И изумился, даже пришел в смятение, когда выяснилось, что падающие на Саманту подозрения в обмане страсти не помеха.

Более всего он ценил в женщине интеллект, остроумие, любовь и нежность. Сэм обладала всеми четырьмя достоинствами и не имитировала первые два, хотя теперь Райан тревожился, что интеллект этот использовался для того, чтобы обманывать людей и манипулировать ими. Он уже гадал, любит ли она его, желает ли добра или всего лишь лицемерит.

Никогда раньше он не занимался любовью, когда в его сердце боролись столь противоречивые чувства, а физическое желание отделилось от эмоций. Собственно, любовь не имела к этому действу никакого отношения.

Потом Саманта поцеловала его в лоб, подбородок, шею. Прошептала: «Спокойной ночи, Моргунчик» – и легла на бок, повернувшись к нему спиной.

Вскоре ее ровное дыхание указало, что она спит. Или притворяется, что спит.

Райан прижал два пальца к шее, чтобы посчитать пульс. Удивился, как медленно бьется сердце, что являлось еще одним обманом, причем обманывал его не другой человек, а собственное тело: делало вид, что оно в полном здравии, хотя могло подвести в любой момент.

Чуть ли не час он смотрел в потолок, но на самом деле прокручивал в голове год, проведенный с Самантой. Пытался вспомнить хоть одно событие, предполагающее, что она лелеяла какие-то темные замыслы, ранее полностью от него сокрытые.

Ему-то казалось, что никакие ее действия не таили в себе обмана. Но теперь, при возвращении к ним, тени ложились там, где их не было и в помине, и каждое воспоминание несло в себе отпечаток скрытых мотивов и тайных намерений.

Райана всегда тревожила паранойяльная подозрительность, которая пронизывала современное общество. Он стыдился того, что и сам, похоже, ничем не отличается от других. Да, он располагал некоторыми фактами, которые вызывали его недоумение, а теперь пытался пристегнуть к ним другие, рожденные распаленным воображением.

Райан тихонько поднялся с кровати. Саманта не шевельнулась.

Лунный свет едва проникал в окно, так что он наверняка наткнулся бы на мебель, если б не знал, где что стоит.

Скорее на ощупь, чем зряче, он нашел одежду, оделся и осторожно покинул спальню. Бесшумно закрыл за собой дверь.

Привыкшие к темноте глаза и знакомство с обстановкой позволили ему добраться до кухни, ничего не свалив на пол. Он включил свет над раковиной.

В блокноте у телефонного аппарата оставил записку: «Сэм, опять напала маниакальная бессонница. Не мог лежать на месте. Позвоню завтра. Люблю, Моргунчик».

Поехал домой, где собрал чемодан.

Тишина в большом доме стояла такая же, как бывает в межпланетном пространстве. Вот Райану и казалось, что каждый шорох гремит словно гром.

Он поехал в отель, где его не стали бы искать ни слуги, ни друзья и знакомые.

В номере, на очень уж мягкой кровати, проспал шесть часов, так крепко, что не видел снов. В субботу утром проснулся в позе зародыша, в каковой и заснул.

Руки болели. Вероятно, он спал, сжав пальцы в кулаки.

Прежде чем заказать завтрак в номер, Райан дважды позвонил. Сначала Уилсону Мотту, детективу. Потом в компанию «Быть, чтобы делать»: он собрался в Лас-Вегас, и ему требовался один из корпоративных самолетов.

Глава 14

Солнце пустыни прожигало до костей, мерцающий от жары воздух над аэродромным полем был сухим, как дыхание мертвого моря.

Экипаж «Лирджета» получил указание задержаться на сутки в аэропорту и завтрашним утром доставить Райана в Южную Калифорнию.

Черный «Мерседес»-седан с шофером ожидали его у терминала для частных самолетов. Шофер представился как Джордж Зейн, сотрудник охранной фирмы Уилсона Мотта.

В черном костюме, белой рубашке, черном галстуке. Только вместо ботинок надел сапоги. Их тупые мыски выглядели так, словно под кожей прятались стальные пластины.

На чисто выбритой голове чуть повыше лба белели два шрама. Высокий, мускулистый, с толстой шеей, широкими ноздрями и фиолетово-черными, будто кожура сливы, глазами, взгляд которых, похоже, просвечивал человека, как рентген, Зейн чем-то напоминал быка, а шрамы на черепе могли остаться после ампутации рогов.

На Зейна возлагался широкий круг обязанностей, не только шофера и телохранителя. После того как Зейн положил чемодан в багажник, он открыл дверцу заднего сиденья и вручил Райану одноразовый мобильный телефон.

– Пока вы здесь, звоните только с него. Вычислить вас не смогут.

Как и в лимузине, в этом изготовленном на заказ седане между передним и задним сиденьями поднималась перегородка.

Через тонированные стекла Райан смотрел на далекие горы, пока силуэты отелей и казино не заслонили природный ландшафт.

У отеля, где предстояло остановиться Райану, Зейн заехал в зону для ОВП[24]. Пока пассажир оставался в салоне, отнес чемодан в отель.

Когда вернулся, открыл дверцу заднего сиденья и протянул Райану магнитную карточку-ключ.

– Ваш номер одиннадцать два нуля. Двухкомнатный «люкс». Зарегистрирован на меня. Ваше имя нигде не появится, сэр.

Едва они отъехали от отеля, зазвонил одноразовый мобильник.