Твин-Пикс. Последнее досье - [30]
И как это понимать? Я не знаю, а вы? Возможно, это и вовсе ничего не значит, но все произошло неподалеку от авиабазы в Росуэлле, где, как нам известно из досье, за девять лет до того офицер по имени Дуг Милфорд якобы был свидетелем загадочного «крушения НЛО».
Жизнь Сары шла своим чередом. Она поступила в колледж в штате Вашингтон, где познакомилась с тем, кто впоследствии станет ее мужем, а затем родила единственного ребенка – дочь Лору. После исчезновения Лоры Сара страдала депрессией и, как сообщалось ранее, проходила курс лечения. Затем – во всяком случае, в той версии, где ее муж покончил с собой, – из медицинской карты известно, что Сара также страдала алкоголизмом, наркотическим пристрастием к сильнодействующим лекарственным препаратам и вела уединенный образ жизни.
А еще в том году, примерно в то же время, как Купер снова исчез, а время решило взять отпуск, Сара Новак была допрошена как свидетель загадочного жуткого убийства в злачном заведении Твин-Пикс, когда человек, сидевший рядом с ней за барной стойкой, погиб, лишившись большей части шеи.
Шеф, я рада, что все это быстро записала, потому что мои воспоминания обо всем меркнут с ужасающей быстротой и чем дольше я здесь нахожусь, тем туманнее они становятся. На меня словно бы наваливается какая-то невероятная апатия. Что-то не так – то ли со мной, то ли с этим местом, я точно не знаю, да мне уже и все равно. Мне срочно надо все бросать и уносить отсюда ноги. Авиабилет в Филадельфию забронирован на завтра.
Заключительные соображения
Я в самолете, в воздухе, в сорока минутах полета к востоку от Спокана. Странный туман, о котором я сообщала ранее, еще не выветрился из головы – я почти не спала, – но развеивается, чем дальше на восток мы летим. Не знаю, чем это объяснить.
Вы хотели получить от меня известия о том, что случилось в городе и его окрестностях с теми, кого вы знали и с кем впоследствии познакомилась и я сама. Для вас они не просто знакомые, не просто люди, которых вы знаете, не просто хорошие или интересные; потому что все это здесь, в этом самом городе. Вся жизнь, от колыбели до могилы, все цвета и оттенки радуги, как фрактал, состоящий из бесконечного множества частей. Океан в капле воды.
Я словно бы коснулась той темы, которая должна волновать всех нас: в основе существования человека лежит восхищение чудом, которому неизменно сопутствует его аналог – страх. Одно невозможно без другого, это две стороны одной медали.
И пока мы «восхищаемся» чудом нашего существования, мы одновременно испытываем и страх – подспудный, тайный, почти невыносимый, – что наша жизнь – всего лишь бессмысленная шутка, подобие тяжелой болезни, повесть о бедах и злосчастьях, озаренная редкими вспышками сочувствия и мимолетной радости. И пока мы силимся понять, отчего нам выпала такая странная участь, время из нашего союзника – расточительное заблуждение юности – превращается в нашего палача. Иногда кажется, что мы стали жертвой чьей-то жестокой, издевательской шутки.
Реально ли зло внутри нас? Является ли оно неотъемлемой частью нас, внешней силой или всего лишь отражением бездны? Как наш разум одновременно объемлет и страх, и восторг? Можно ли, глядя в этот мрак, обрести ответ или найти решение? Дает ли нам это какую-то опору? Раскрывает ли что-либо вообще?
А вдруг этот простой, но такой невозможный пристальный взгляд на то, что перед нами, позволяет наконец-то пронзить тьму и увидеть за ней промельк вечности?
Это и есть рай? Как с этим справиться? Я нахожу утешение вот в чем: возможно, истина скрывается за границей нашего страха и постичь ее можно, только не отводя глаз. Может быть, именно поэтому нам нельзя останавливаться, всю жизнь нельзя ни на миг прекращать попытки перебороть этот страх.
Ведь что, собственно говоря, произошло. Вот город. Обычный, заурядный, хорошо знакомый, о котором, как мы считаем, нам все известно, а потом ощущаем скрытую в нем глубинную, тревожную странность. Легче всего отвести от нее глаза, отказаться ее замечать. Вот что происходит с теми, кто проиграл, – нам с вами хорошо известны эти истории. Мы беспечно, не задумываясь, отбрасываем единственный данный нам шанс, тратим его впустую, будто швыряем деньги на ветер самыми разными способами. А ведь у нас в руках полновесная монета, хотя мы этого даже не замечаем.
Честно говоря, все, что я узнала об этом городе и его обитателях, до ужаса меня пугает. Многое из того, что мне известно, то, во что меня приучили верить, кажется сценой, где играют спектакль в странных декорациях, – и я случайно забрела на эту сцену, не понимая, зачем я здесь. Я не знаю слов, я не знаю, какую роль должна играть, не знаю даже, о чем этот спектакль и как он называется. Я просто здесь, на сцене, будто во сне, ослепленная светом рампы. Кто смотрит этот спектакль? Он все длится и длится, кажется притворством, ошибкой, какой-то нарочитой игрой неумелых актеров, однако над всем этим неизбывно витает тень ужаса, что вот сейчас на меня обрушится что-то непредвиденное, или выскочит из-за кулис, или подмостки проломятся и моему жалкому, незначительному существованию наступит конец, а свет погаснет навсегда.
