Твёрдость по Бринеллю - [51]

Задрав голову и разглядывая трубу через окошко, Алина задает мне очередной вопрос по существу:

— Мама, а какая страховка, если человек полезет на трубу, на самый верх?

Я начинаю объяснять ей, что лестница, ведущая вертикально вверх, окружена металлическими обручами, и если человеку захочется отцепиться и упасть назад, то обручи ему не дадут, поддержат.

— А вниз? — задает она вопрос с подвохом.

«Да, вниз, пожалуй, можно падать беспрепятственно…» — понимаю наконец и я.

Алина продолжает изучать в окошко ТЭЦ.

— Мама, а как это понимать: «Вперед, к победе коммунизма»? — невинно спрашивает она и смотрит на меня в ожидании ответа.

Вопрос поставил меня в тупик, но отвечать надо, тем более что у всего автобуса уже «ушки на макушке». Я вздыхаю, ища поддержки у окружающих, и отвечаю в соответствии с перестроечными настроениями:

— Да вряд ли кто сейчас это понимает, Алина.

— А те, кто писал, понимали? — еще невиннее задает она следующий вопрос.

— Да и те вряд ли ведали, что творят, — ответствую я, едва удерживаясь от смеха. (И где она этот лозунг успела высмотреть?)

Алина, выслушав, понимающе кивает головой (все, дескать, с вами, взрослыми, ясно).

С тех пор всякий раз, когда мы садимся в автобус и путь лежит мимо знакомой трубы, Алька говорит, кивая в окно:

— Мама, впередкпобедекоммунизма.

И мы с ней совсем негромко, вполголоса, хохочем.

Голуби и любовь

Выходим из дома. Уже светает рано — скоро весна. Я кутаюсь в воротник, вдруг Алина дергает меня за руку:

— Мама, это что?

Недоуменно смотрю по сторонам, но, оказывается, надо смотреть в небо. Там странный курчавый — штопором — след, вроде как от самолета, но самолеты по такой траектории не летают: неровная она, путаная. «НЛО, что ли?» — сонно прикидываю я. Пока я раздумываю, Алина сама решает:

— Это след НЛО!

— Наверно, — говорю я, и мы, потеряв интерес к следу, идем дальше.

— Мама, а космонавты — все герои? — задает очередной вопрос по теме Алина.

— Да.

— А кто первый полетел?

— Ну, первыми были вообще собачки — Белка и Стрелка.

— Значит, первые герои были собачки? — Алина смеется.

«Значит, так», — удивляюсь я.

Пройдя две площади и проспект, сворачиваем во двор. В туннеле между домами — сильный ветер, как в аэродинамической трубе. Я тащу Алинку за руку, чтоб ее не унесло. Она осведомляется с тенью возмущения:

— Здесь что, сто вентиляторов включили?

«Похоже на то», — соглашаюсь я про себя.

…Придя на работу, узнаю, что НЛО наблюдали сегодня несколько человек. Слушая, как взахлеб рассказывают взрослые люди об увиденном, я думаю о том, что если б не Алька, то я бы вовсе ничего не увидела. Она всегда так: витает в облаках, видит все над собой, а земного — вблизи, под носом, — не замечает. «Мама, вон голубь сидит», — скажет. А голубь-то сидит над нами, на крыше пятиэтажного дома. А иной раз попросишь: «Аля, подай расческу». «Да где она, где?» — будет смотреть слепо, перед носом своим не увидит…

Вечером забираю ее из садика. Она бежит вприпрыжку впереди меня и сообщает очередную новость:

— Мама, в меня сегодня опять один мальчишка влюбился.

Замученная своими усталыми вечерними думами, я отвечаю невпопад:

— Как это? Чего ему надо?

— Наверно, жениться захотелось! — удивляется Алинка моей недогадливости.

Это в шесть-то лет! О Боже!

— Ну а тебе, — спрашиваю с интересом, — не захотелось?

Она смеется:

— Не-ет, я еще маленькая!

Алька-политик

Возвращаясь домой, первое, что мы делаем — включаем «окно в мир». Возникает эффект присутствия еще кого-то в доме. Я обычно смотрю «Новости» — сейчас ежедневно происходит что-то интересное, и нужно быть в курсе событий. Алина так же тщательно смотрит их вместе со мной, все помнит и во всем разбирается.

Вот и сейчас я сижу на диване, уставившись в «ящик», где на сей раз поет «попрыгунчик» Газманов. Алина стоит сзади и вдруг обессиленно рушится на меня сверху:

— Фу-у, у меня шины спустили!

— О Господи, Алина! — я обмираю от неожиданности. Ну что за ребенок!

Она невозмутимо устраивается рядом, заложив ногу за ногу.

— Сценопробиватель! — говорит она, глядя на экран и ни к кому особо не обращаясь.

— Что? — недопонимаю я.

— Сценопробиватель, — повторяет Алина и лукаво смотрит на меня, ожидая, пока я вспомню. «Неужто она это запомнила? — удивляюсь я. (На недавних гастролях в Турции Газманов так подпрыгнул во время выступления, что проломил под собой сцену.) — Ну и имечко ему подобрала: „сценопробиватель“!»

Начинают показывать хронику, где клеймят Горбачева за то, что он уговаривал всех не выбирать Ельцина председателем Верховного Совета России. Алина тут же подхватывает:

— А вот если бы он говорил всем: выберите Ельцина, выберите Ельцина — его бы никто не выбрал!

Какая-то логика в этом есть. А Алина напоминает мне анекдот о русском характере, чтобы подтвердить свою правоту:

— Мама, ну ты помнишь, как заставить русского спрыгнуть с моста?

Я, как всегда, не помню.

— Ну помнишь, ему говорят: «С моста прыгать в воду нельзя!» А он отвечает: «А мне плевать!» — и сигает в воду. Так и тут — лишь бы поперек. Верно?

Опять верно. Все мы такие, русские, поперечные. И жалостливые. Как только на кого гонения начинаются — его тут же все любить начинают.