Твердая рука - [39]

Я не ответил.

— Сид?

— Не знаю, стоит ли мне продолжать, — сказал я, — работу такого рода.

— Не обращай внимания на ее слова, — возразил он. — Ты не сможешь бросить работу. Она у тебя здорово получалась. Вспомни, какую уйму дел ты распутал. И если одно тебе не удалось…

Я смерил его отсутствующим взглядом.

— Ты теперь взрослый, — произнес он. Надо заметить, что Чико был на семь лет моложе меня. — Ты хочешь поплакать у папы на плече? — Он сделал паузу. — Пойми, Сид, дружище, с этой дурью пора кончать. Что бы ни произошло, хуже той истории, когда лошадь раздавила тебе руку, ничего не может быть. Сейчас не время уверять, что в душе у тебя пустота и ты чуть ли не умер. У нас полно работы. Мы не доделали пять дел. Страховка, охрана, синдикаты Лукаса Вейнрайта…

— Нет, — упрямо проговорил я, почувствовав себя обессиленным и ни на что не годным. — Не сейчас, Чико.

Я поднялся и пошел в спальню. Закрыл дверь.

Без всякой цели направился к окну и поглядел на крыши и каминные трубы.

Потом прислушался к шуму начавшегося дождя. Трубы еще не сняли, хотя камины в квартирах были замурованы и огонь в них давно погас. Наверное, я вроде одного из этих потухших каминов, подумал я. Когда огонь догорает, становится холодно, и легко можно замерзнуть, Дверь открылась.

— Сид, — произнес Чико.

— Напомни, чтобы я вставил замок в эту дверь, — уныло заметил я.

— К тебе пришел новый гость.

— Передай ему, что меня нет дома.

— Это девушка. Какая-то Льюис.

Я провел рукой по лицу, голове и немного помассировал шею. Расслабил мускулы. И отвернулся от окна.

— Льюис Макиннес?

— Верно.

— Она живет в одной квартире с Дженни.

— А, эта. Ну, что же, Сид, если на сегодня все, то я пойду. Я буду здесь завтра. Ты не возражаешь?

— Да.

Он кивнул. Прочее осталось невысказанным. В выражении его лица и в голосе улавливались изумление, насмешка, дружелюбие и даже тревога. Быть может, он заметил все это и во мне. Как бы то ни было, на прощание он широко улыбнулся, а я возвратился в гостиную, размышляя о том, что есть и неоплатные долги.

Льюис стояла в центре комнаты и оглядывалась по сторонам. Несколько дней назад я точно так же рассматривал квартиру Дженни. Я увидел комнату ее глазами: непропорциональные очертания, старомодный высокий потолок, рыже-коричневый кожаный диван, стол, уставленный бутылками и придвинутый к подоконнику, полки с книгами, гравюры в рамах и без рам. К стене была прислонена большая картина с изображением бегущих лошадей, которую я почему-то не удосужился повесить.

Кофейные чашки и бокалы, не убранные со стола, пепельницы, полные окурков, груды Открыток на маленьком столике да и повсюду.

Сама Льюис выглядела иначе: нарядная и совершенно непохожая на ту растрепанную девушку, которую я разбудил воскресным утром. Коричневый бархатный жакет, ослепительно белый свитер, мягкая коричневая юбка с широким кожаным поясом на тонкой талии. Светлые волосы хорошо вымыты и расчесаны, на розоватой английской коже легкая, в тон косметика. Но по ее глазам я догадался, что она приоделась отнюдь не из простого кокетства.

— Мистер Холли.

— Можете называть меня Сидом, — проговорил я. — Ведь вы успели меня неплохо узнать, хотя бы заочно.

Она чуть заметно улыбнулась.

— Сид.

— Льюис.

— Дженни говорит, что Сид — подходящее имя для водопроводчика.

— Водопроводчики, как правило, симпатичные люди.

— Вам известно, — спросила она, отвернувшись от меня и продолжив осмотр комнаты, — что по-арабски «Сид» означает «господин»?

— Нет, я не знал.

— Это правда.

— Можете сказать Дженни, — предложил я.

Она снова взглянула мне прямо в лицо.

— Она у вас бывает, не так ли?

Я усмехнулся.

— Хотите кофе? Или чего-нибудь покрепче?

— А чаю выпить нельзя?

— Разумеется, можно.

Она прошла со мной на кухню и пронаблюдала, как я поставил чайник. В отличие от большинства новых знакомых, открыто выражавших свое изумление, Льюис обошлась без замечаний о протезе. Вместо этого она с безобидным любопытством принялась разглядывать кухню и наконец устремила свое внимание на календарь, висевший на ручке двери деревянного буфета. Фотографии лошадей, рождественская распродажа букмекерской фирмы. Она перелистала страницы, посмотрев на картинки будущих месяцев, и задержала взгляд на декабрьской, где лошадь с жокеем брали препятствие в Эйнтри. Их силуэты эффектно вырисовывались на фоне неба.

— Вот это хорошо, — сказала она, а затем с удивлением прочла. — Это вы.

— Хороший фотограф.

— Вы выиграли эту скачку?

— Да, — спокойно ответил я. — Вам положить сахар?

— Нет, спасибо. — Она кончила переворачивать страницы и закрыла календарь.

— Как странно видеть в календаре знакомых.

Для меня это не было странным. Я подумал, что привык к фотографиям и даже перестал обращать на них внимание. Вот это было действительно странно.

Я вернулся с подносом в гостиную и поставил его на кипу открыток на столике.

— Садитесь, — предложил ей я, и мы уселись.

— Все это, — пояснил я, кивком указав на них, — открытки, которые приходили вместе с чеками за воск.

Она сразу стала серьезной.

— А от них есть хоть какой-нибудь прок?

— Я надеюсь, — отозвался я и рассказал ей про список клиентов.