Твари в бархатных одеждах - [34]

С этим Розана не могла не согласиться. После того, что она увидела, портовая стража представлялась ей сборищем жадных болванов. Окажись Тварь богатым человеком, она легко откупилась бы от ареста. Провидица не желала отвечать за этих хапуг.

- И необходимо держать все в секрете. Возможно, правда такова, что чем меньше людей знает ее, тем лучше.

Мысли Хассельштейна снова переключились на любовницу. Женщина стонала от страсти в его объятиях. Неужели все здесь думают только об одном?

- Я понимаю.

- Наш Храм богат, Розана. И я не вижу причины, по которой ты не могла бы получить вознаграждение за свои труды.

Розану это заявление шокировало сильнее, чем если бы ликтор залепил ей пощечину.

- Если ты оправдаешь мое доверие, думаю, я смогу назначить тебе солидный пансион. Достаточно, чтобы ты могла поселиться в любом уголке Империи и заниматься любым делом, которое придется тебе по душе. Ты получишь хорошее вознаграждение, независимо от того, решишь ты найти себе мужа или продолжишь охотиться на убийц. Если тебя утомят твое имя и твое происхождение, ты получишь новую биографию.

Это было поразительное предложение.

- Я подчеркиваю, что это дело представляет огромную важность для меня - для культа Сигмара, поэтому я буду живо интересоваться твоими успехами. Служи нам хорошо, и лишь немногие из твоих желаний я не смогу исполнить.

Розана склонила голову. Шарф соскользнул с ее головы.

Забывшись, Хассельштейн шагнул вперед и привычно протянул руку, словно намеревался одарить целительным прикосновением просителя. Этот жест традиционно заканчивал исповедь, обозначая, что жрец принимает на себя грехи кающегося.

В дюйме от рыжих волос, слегка приподнявшихся навстречу ладони, рука Хассельштейна застыла.

В своем воображении он обладал женщиной в тесной темной каморке - в нише или маленькой комнате. Колени женщины были напряжены, и она опиралась на спинку стула, чтобы удержаться на ногах. Они оба удовлетворенно урчали, и запах похоти висел в воздухе, как альтдорфский туман. Юбки женщины и одеяние жреца были смяты и растрепаны, его руки шарили под ее одеждой, как пиявки впиваясь в ее тело. Лицом жрец уткнулся в волосы любовницы. Сначала они были рыжими, как у Розаны, но затем стали светлыми и мягкими, как шелк. Когда любовники достигли пика наслаждения, женщина обернулась лицом к жрецу и жадно лизнула его в подбородок. Глядя сквозь глаза Хассельштейна, Розана вновь увидела свое лицо, однако изображение дрожало, как потревоженная поверхность пруда. Желания жреца накладывались на его воспоминания. Глаза Розаны изменили цвет с зеленого на голубой, ее черты начали меняться. Лицо исказилось и превратилось в несколько других лиц. Одно из них - провидица была абсолютно уверена - принадлежало Маргарет Руттманн, последней жертве Твари. И другие тоже казались смутно знакомыми, однако она не могла их узнать.

Ликтор отдернул руку и вытер ее о свой плащ.

- Благословляю тебя, - сказал он. - Иди…

5

Девушка убегает сквозь туман, однако Тварь проворнее всех в городе. Она не знает, на двух ногах мчится или на четырех, но ее когти высекают искры из мостовой. Девушка хромает, она подвернула лодыжку, попав ногой в выбоину. Ее тело сотрясают рыдания, поскольку она знает, что будет дальше.

У беглянки уже есть отметина. Царапины на ее лице все еще кровоточат.

Булыжная мостовая кончается. Деревянные доски шатаются и гремят под их ногами, значит, они выбежали на пристань.

Они в доках. В старых заброшенных доках. Вокруг ни души. Они здесь одни. Тварь довольна.

Мальчишеская оболочка медлит, давая девушке несколько мгновений, чтобы принять меры. Беглянка находит лестницу и начинает спускаться с причала на каменистый берег реки.

Тварь сбрасывает мальчишескую оболочку и хватается за деревянные жерди, которые выступают над лестницей.

Внизу девушка продолжает спускаться. Она исчезает в тумане, но Тварь слышит ее всхлипывания и стук ее сердца. Она чует страх своей жертвы.

Тварь знает ее. У добычи есть имя: Труди.

Туман великолепен. Твари кажется, что он стал частью ее самой, возник из ее сгустившегося дыхания. Туман сродни Твари, она чувствует себя уютно в серой пелене. Туман ее друг, подобно извилистым переулкам, штабелям товаров под пристанью и ночи, которая опускается на город, как черный бархат.

Лестница старая и прогнившая. Ступенька ломается, и девушка падает. Тварь слышит стон, означающий, что добыча неудачно приземлилась, и у нее перехватило дыхание.

Где-то за рекой звучит сирена. Две баржи проходят в опасной близости друг от друга. Тварь слышит, как бранятся между собой ночные сторожа. Они находятся очень далеко.

Дабы не утруждать себя спуском по лестнице, Тварь прыгает с причала. В это время суток вода опускается, поэтому Тварь приземляется на мелководье. Ее колени и лодыжки подгибаются, и она вынуждена встать на четвереньки.

Под ногами и руками она чувствует гальку и осколки глиняных курительных трубок, которые моряки и грузчики бросали сюда веками. И хотя до моря далеко, иногда попадаются морские раковины, отвалившиеся с днища океанских судов, приходящих по Рейку из Мариенбурга.

Тварь встает на ноги, рассекая воздух когтями. Оболочка-мальчик сгинула в тумане, пропала навеки…