ТВари - [32]

– Но вернемся к профессионализму. Лена, ё-мое, у тебя на этом Элтоне было целых двенадцать секунд, за это время в эфире можно всего Шекспира процитировать, а ты мало того, что в следующую песню группы «Грин Дэй» очень плохо въехала, так ты своим чрезмерным комментарием залезла на голоса исполнителей, а это брак, а это непрофессионализм. Что? Не могла посмотреть, что до вступления голосов написано пять секунд? Чего тебя понесло?

Дискжокеи зашушукались, за столом прокатилось оживление.

– За двенадцать секунд процитировать всего Шекспира? — хмыкнул сидевший рядом с Агашей толстый брюнет с полосатой футболке. — Ольга и на пять секунд ни одной цитаты из Шекспира в своей памяти не наберет.

Послышались смешки.

– Тихо! — прикрикнул Ксютов. — Дальше… Дальше я хотел сказать о главном. Невнимательность — это естественная сфера обитания ваших душ. Вот поглядите! Стоило в четверг полететь программному компьютеру, как вы умудрились навести полный хаос в рекламных окнах и буквально свести с ума нашу рекламную службу. Чего, казалось бы, проще? Девочки из рекламной службы коммерческого директора приносят дискжокею расписание рекламных окон каждого часа эфира. Там черным по белому прописано время рекламного окна и последовательность роликов. Делов всего-то — приготовить все картриджи с роликами, засунуть их в картридж-плейеры…

– Слушайте, у вас здесь все так сложно, — шепнула Агаша вертевшемуся рядом толстяку, — я ни за что не смогу разобраться.

– Да пустяки, — шепнул Агаше толстяк, — все дело в том, что сломался программный компьютер и пришлось гнать программу вручную, по старинке, музыку с CD, а рекламу с картриджей, а так-то в нормальные дни все с компьютера, все с жесткого диска в эфир идет.

– …И потом, — Ксютов закашлялся, — Рита, ты почему между семнадцатью и восемнадцатью выругалась в эфире?

– Кто? Я? — изумилась девушка, сидевшая напротив Агаши.

– Да, ты.

– Как я выругалась?

– Ты после Димы Билана, перед Шакирой сказала, что Шакира блядь.

– Что? — задохнулась от возмущения дискжокей Рита. — Не говорила я такого.

– Ну что голословно, давай контрольную запись эфира послушаем, — сказал Ксютов и обратился к Агашиному соседу-толстяку: — Сережа, найди нам пятничный эфир семнадцать часов, Ритин эфир…

Так это же Сергей Мирский, ахнула про себя Агаша. Тот поднялся со стула, подошел к компьютеру, проделал несколько манипуляций мышью. Из колонок, подвешенных под потолком, послышались звуки музыки, которые сменились звонким девичьим голоском.

– Вот здесь, ага, погромче сделай, — командовал Ксютов.

– … А мужскую компанию на нашем эфире будет разбавлять Шакира, — проговорил голосок Риты.

– Ну вот, — сказала Рита, — не блять Шакира, а разбавлять Шакира, ты слушал не ухом, а брюхом.

– Мммда, — согласился ничуть не обескураженный Ксютов.

– Оговорили, гады, — пожаловалась Рита, — и кто-то ведь донес, черная душа…

– Ты не пугайся, — после совещания сказал Мирский слегка обалдевшей Агаше, — всю программу буду вести я, я буду и фишки на пульте двигать, и музыку гнать, и за рекламные окна отвечать, а ты будешь только говорить, когда я тебе мигну или свистну.

* * *

У Дюрыгина с главным получился очень хороший разговор по душам.

Редко такие продуктивные и откровенные разговоры у них выходили, а тут повод хороший случился.

У главного сын родился.

У главного от первой жены двое. Парню, Дюрыгин его несколько раз видел здесь, на телевидении, лет восемнадцать, он на журфаке в МГУ учится, а девочка помладше. А вот новая молодая жена главного толькотолько родила.

Михаил Викторович, как и подобает счастливому отцу, узнав новость — ему еще утром, в девять часов, позвонили из роддома, — первую половину рабочего дня провел в эйфорическом настрое.

Презрев английские правила, каждому посетителю предлагал виски и коньяк и вообще перешел потом из кабинета в переговорную, где позволил себе немного больше нормы.

Дюрыгин оказался как раз кстати.

Михаил Викторович любил выпивать с симпатичными ему людьми.

– За ножки, — поднимая стакан с густым коричнево-оранжевым напитком, сказал Дюрыгин.

– За нашу работу, — алаверды ответил главный, — потому как если не будет хорошей работы, не пойдут эти ножки.

– Слушай, Миша, — сказал Дюрыгин, переводя разговор в выгодное ему русло, — если уж о работе, давай обсудим мое шоу, у меня есть несколько интересных идей.

– Ты же хотел достать ведущую класса Ирмы Вальберс, — вскинув брови, отреагировал Михаил Викторович, — и что? Достал уже?

– Нет, не достал, — ответил Дюрыгин, ставя стакан на стеклянную столешницу, — но готовлю новый кадр из совершенно новых, и она, по-моему, очень интересна, тебе бы стоило посмотреть.

– Валера, у нас ведь не испытательный полигон для прогона конкурсов на новую телеведущую, нам надо если выстреливать, то наверняка.

Я понимаю, Миша, дорогой мой, я все понимаю, но, на мой чуткий нюх, это будет именно то, чего хочет наш среднестатистический зритель.

– Во как! — изумился главный. — Ты уже за медиагруппу Гэллапа меришь аудиторию?

– У меня нюх, Миша, — повторил Дюрыгин, — и он меня еще никогда не подводил.

– Интуиция? — уточнил Михаил Викторович.