ТВари - [3]

Негнущейся рукой она взяла визитку.

«Джон ПетровЪ. Режиссер реалити-лайвшоу». Ниже — телефоны, телефоны, факсы, адреса электронной почты…

Наташка словно нехотя смотрела Агаше через плечо. Значит, Джон.

– Я на обороте вам номер моего мобильного напишу, — спохватился Джон, вынимая авторучку и забирая у Агаши свою визитную карточку. А она все продолжала молчать.

«Чертик» Джон подарил девушкам ослепительную улыбку и со словами «звоните, если надумаете сниматься» ускакал. Ускакал, оставив обеих в состоянии мечтательной прострации.

* * *

Поздно вечером, уже засыпая после бесконечного глазения на мерцающий в углу телевизор, в котором счастливчики и счастливцы выпендривались на своем реалитишоу, Агаша нажала на красную кнопку на пульте и прошептала Наташке:

– Спишь? Звонить Джону завтра будем?

Та не ответила.

И ночью уже снилась Агаше телевизионная слава.

Слава, пришедшая к ним с Наташкой вместе с Джоном Петровым и принесшая им много денег, новую не съемную, а свою квартиру, кучу красивой одежды, машинку цвета маренго и целый выводок поклонников, которые до самого утра ласкали девушек своими щекотными французскими усиками. Жаль, ах, как жаль, что сны не держатся в памяти дольше двух секунд!

Часть первая Реалити-шоу «публичный дом для олигархов»

Ты! Бесхарактерный безнравственный, безбожный,

Самолюбивый злой но слабый человек:

В тебе одном весь отразился век,

Век нынешний блестящий но ничтожный.

Наполнить хочешь жизнь, а бегаешь страстей

Все хочешь ты иметь, а жертвовать не знаешь,

Людей без гордости и сердца презираешь,

А сам — игрушка тех людей.

М. Ю. Лермонтов. «Маскарад»

Глава 1 Красивая жизнь продюсера Дюрыгина

Дюрыгин знал, что нужно постоянно себя доказывать.

Если хочешь быть чемпионом — нужно не реже раза в год свое чемпионство подтверждать. К примеру, показательно набив кому-нибудь морду.

Естественно, битие морд подразумевалось в виде этакой фигуры речи, потому как в телевизионном креативном мире морды если и бьют, то не в прямом, а в переносном значении. Здесь происходит столкновение идей и характеров, и полем битв служат кабинеты главных продюсеров, а главной добычей — большие суммы гонораров.

Дюрыгину нравилась эта американская форма оценки качеств, выражавшаяся в словосочетании: сколько стоит этот человек?

Он любил повторять своей любовнице: «Я стою десять миллионов. Моя голова стоит ста их голов. Мои идеи на вес золота».

А теперь Дюрыгину перебежал дорогу Зарайский.

А сетка вещания ведь не резиновая.

Два одинаковых по формату лайвшоу на одном канале поместиться никак не могут.

Что у Зарайского есть?

Идея его шоу гораздо слабее, но у него есть Ирма Вальберс — незаходящая рейтинговая звезда.

А у Дюрыгина нет даже половины такой ведущей.

А есть только идея супершоу.

* * *

День начинался по давно заведенной Дюрыгиным канве, что в его понятии соответствовала красивой европейской жизни.

Дюрыгину вообще нравилось ощущать себя не каким-нибудь там рязанским азиатом, а самым что ни на есть заправским европеянином, который и зарплату в евро получает, и в отпуск на Мальдивы летает, чтобы там под парусом походить да виндсерфер с волны на волну покидать.

Дюрыгин встал, сходил в свой любимый сверкавший немецкой белизной и взлелеянный молдавскими рабочими санузел, включил радио «Эхо Москвы».

Не без самолюбивого удовольствия надел обтягивающие лосины до колена, модные спортивные тапки на шнуровке, наколенники с налокотниками, обтекаемый каплевидный шлем. Погляделся в зеркало — хорош ли собой?

Хорош!

На все сто процентов хорош!

Сволок вниз по лестнице свой американский алюминиево-титановый «лисапет», что за три тысячи евро купил себе на прошлый день рождения, оседлал его во дворе и сделал сперва круг по дворовой охраняемой консьержем парковке, дабы убедиться, что его, Дюрыгина, новенькая «Хонда CRV» стоит себе в полном порядке и ждет не дождется своего хозяина.

Приветливо поздоровался с парочкой соседей, чьих имен не знал, но чьи машины уважал за юный возраст, престижную дороговизну и ухоженность.

На втором круге нажал кнопку привешенной на шее инфракрасной «лентяйки» и выехал за открывшиеся ему ворота.

Зарулил в «карман», выдал по нему резкое ускорение до самого парка, где по тенистым аллейкам бегали — трясли грудками стройные студентки и куда стайками выводили погулять хозяйских пуделей и лабрадоров наемные выгульщики собак.

Собак-то как раз Дюрыгин и не любит.

Привяжется какая-нибудь дура, бежит, лает да все пытается зубами за шину или за педаль ухватить.

У Дюрыгина на раме для таких дур специально баллончик с перцовым газом всегда прицеплен. Пару раз он его даже в ход пускал.

Но только себе навредил, потому как хозяин ротвейлера — по роже явный мент — наорал на Дюрыгина и пообещал на следующем кругу его «догнать и хлебало ему набить».

Теперь Дюрыгин всегда сворачивает в соседнюю аллею, когда ротвейлера с толстомордым хозяином замечает.

Проносясь мимо трусящих по периметру парка длинноногих бегуниц, Дюрыгин выкидывал наверх руку и протяжно, на американский манер выкрикивал: «Хааай!»

И девочки тоже улыбались и радостно повизгивали: «Хай-хай!»

* * *

Приехал до дому.

Втащил велик на второй этаж.