Тварь в зале - [3]

— Положи руки на стол, — сказал он. — Расслабься и, как следует говорить в подобных случаях, ожидай.

Все еще внутренне протестуя, я замер в предвкушении «чуда». Дыхание Луиса участилось, и мне показалось странным, что кого-то может взволновать темнота и ожидание за огромным, красного дерева, столом. Потом кончиками пальцев я ощутил слабую вибрацию, какую можно почувствовать, если взяться за ручку чайника, когда закипает вода. Постепенно она усилилась и стала похожа на урчание мотора — низкий гудящий звук. Потом внезапно стол заскользил под моими пальцами и начал медленно поворачиваться.

— Не отрывай рук, и тоже будешь вращаться, — сказал Луис. В это мгновение я увидел его силуэт, проплывающий на фоне огня — стол и сидящий за ним одновременно пришли в движение.

Некоторое время было тихо. Каким бы странным это ни казалось, мы вращались с той же скоростью, что и стол. Потом Луис заговорил снова, и его голос дрожал от волнения.

— Ты здесь? — спросил он.

Никто, конечно, не ответил, и Луис повторил вопрос. На этот раз раздался стук, похожий на тот, что во время обеда я приписал почтальону. Из-за темноты, а может, из-за того, что я волновался куда сильнее, чем полагал, звук показался мне громче, чем прежде. Он исходил не из определенного места, но наполнял собой комнату.

Затем движение прекратилось, но странная вибрация не исчезла. Мой взгляд был прикован к столу, хотя увидеть что-либо в окружающем мраке не представлялось возможным. Внезапно пятнышко света скользнуло по его поверхности, такое яркое, что на мгновение я разглядел собственные руки. Затем появились новые, еще и еще, как если бы в темноте вспыхивали спички или светлячки загорались во мгле южных садов. Раздался очередной оглушительный удар, вибрация прекратилась и огоньки исчезли.

Таким был мой первый сеанс, но Филдер, следует помнить, изучал «искусство ожидания», как он называл спиритизм, уже несколько лет. Пользуясь терминами спиритов, чего я тогда совсем не желал, Луис был медиумом, а я — простым зрителем. Опыт, свидетелем которого я оказался, производился им множество раз. Я делаю эту оговорку, так как затем он рассказал, что не способен более контролировать явления, возникающие в ходе сеанса. Теперь стук мог начаться, когда его разум был занят совершенно другими вещами, а порой даже будил его посреди ночи. Появление огоньков также не зависело от воли моего друга.

На тот момент у меня была теория, согласно которой все «феномены» были обусловлены его психическим состоянием. Слова об утрате контроля доказывали, что причины «явлений» Луиса следует искать в области подсознания, загадочном царстве, почти совершенно нам неизвестном, роль которого в жизни человека усиливается с каждым днем. Заявлять, что многие наши действия бессознательны — не слишком большое преувеличение. Слух — это неосознанное напряжение слухового нерва, зрение — оптического, а простые движения мы совершаем не задумываясь. Более того, занявшись новой формой двигательной активности, например, катанием на коньках, человек часто падает, но несколько часов спустя уже знает, как держать равновесие, и перестает обращать внимание на то, что прежде казалось ему акробатическим трюком. Скольжение по льду становится похожим на ходьбу.

Но специалиста в области головного мозга, исследователя гипнотического воздействия, каким я тогда был, не могла не интересовать работа подсознания. После первого сеанса моя гипотеза состояла в следующем: видя и слыша то же, что и Луис, я стал свидетелем переноса мыслей на расстоянии. Несмотря на успешное изучение гипноза, мне самому не удалось сделать ничего подобного, да я и не пытался. Я знал, что чрезвычайно внушаем. Моя роль этим вечером сводилась к приему невероятно ярких образов. Иными словами, я мог наблюдать явления, существовавшие лишь в воображении моего друга.

Мы обсудили то, что произошло, поднявшись наверх. Он считал, Тварь пыталась связаться с нами. Она двигала стол и стучала, и благодаря ей мы видели огоньки.

— Но что ты подразумеваешь под Тварью? — прервал я его. — Это чей-то дядюшка? Поверь мне, я видел множество призраков на сеансах, и все они говорили ужасные глупости. А если Тварь — не фамильное привидение, а некий дух, то остается вопрос: чей именно?

Луис сидел напротив меня. На столике между нами стояла лампа. Глядя ему в глаза, я видел, как его зрачки внезапно расширились. Дело было не в стремительном изменении освещения. Для доктора это значило лишь одно — страх. Впрочем, через секунду они сузились вновь.

Он поднялся и подошел к огню.

— Нет. Не думаю, что это чей-нибудь дядя. Не знаю, что она такое, я тебе уже говорил. Но если ты спросишь, есть ли у меня гипотеза, я отвечу: Тварь — элементаль.

— Прошу, расскажи подробней. Что это значит?

Его зрачки снова расширились.

— Объяснений на пару минут, — сказал он. — Слушай. В мире есть два начала: позитивное и негативное, так? Рак убивает, а свежий воздух продлевает жизнь. Быть честным — хорошо, лгать — плохо. В человеке эти начала представлены в виде импульсов, но есть сила, которая их внушает. Я подхожу к спиритизму непредвзято. Я научился «ждать», распахнул дверь моей души и сказал: «Входи, кто бы ты ни был!» Думаю, нечто воспользовалось приглашением. Тварь стучала, вращала стол, зажигала огоньки — ты видел это своими глазами. Элементали, как я их называю, — носители негативного начала, говоря иначе — воплощенное зло. О, их видели прежде и, без сомнения, увидят еще не раз. Я не звал сюда добрых духов: не желаю, чтобы музыкальная шкатулка наигрывала «Христос — опора церкви». Впрочем, встретиться с элементалем я хотел еще меньше. Я распахнул дверь, только и всего. Мне кажется, Тварь, которая поселилась в моем доме, пытается общаться со мной, и я пойду до конца. Постигну ее природу. Во имя Сатаны, если это поможет, я хочу знать, что она такое!