Тутанхамон. Гробница фараона - [34]

Это предложение впоследствии было с еще большим великодушием подтверждено советом и директором «Метрополитен-музеума», и, вернувшись в Луксор, я обо всем договорился со своим другом мистером Уинлоком, руководившим нью-йоркскими раскопками. Он взял всю ответственность на себя и не только отпустил в мое распоряжение Бертона, но и позволил двум чертежникам своей экспедиции, мистеру Холлу и мистеру Хаузеру, работать со мной столько, сколько понадобится для снятия крупномасштабного плана с передней комнаты со всем ее содержимым. Кроме них, мною был также приглашен еще один член нью-йоркской экспедиции, руководитель раскопок в пирамидах Лишта мистер Мейс. С согласия мистера Лайтгоу он прислал мне телеграмму с предложением своих услуг. Таким образом, не менее четырех членов нью-йоркской экспедиции провели с нами весь этот сезон или часть его. Без их великодушной помощи мы не смогли бы справиться с огромной работой, которая нам предстояла.

В Каире меня ожидала еще одна удача. Мистер Лукас, директор Химического департамента, до того как уйти в отставку, взял трехмесячный отпуск. Эти три месяца он решил посвятить нашей работе, бескорыстно предоставив в наше распоряжение все свои знания химика. Нечего и говорить о том, что я поспешил тут же принять его предложение. Теперь основное ядро нашей группы было укомплектовано полностью.

В дополнение ко всему этому доктор Алан Гардинер дал согласие ознакомиться со всеми письменными материалами, которые будут обнаружены. И, наконец, неоднократно посещавший нас профессор Брэстед очень помог нам в трудной задаче расшифровки имеющих большое историческое значение оттисков печатей на замурованных дверях.

Около тринадцатого декабря стальная решетка была изготовлена, все необходимые закупки сделаны и я приехал в Луксор. А пятнадцатого декабря все материалы уже были благополучно доставлены в Долину, так как благодаря любезности чиновников египетской железнодорожной службы мне удалось сдать в багаж все грузы сразу и отправить их вместо медленного товарного поезда экспрессом.

Шестнадцатого декабря мы еще раз вскрыли гробницу. Семнадцатого при входе в переднюю комнату была установлена стальная решетка. Мы приготовились к работе. И, наконец, восемнадцатого декабря работа началась по-настоящему.

Бертон сделал пробные снимки в передней комнате, Холл и Хаузер начали вычерчивать план. Через два дня приехал Лукас и тотчас же приступил к опытам, изыскивая наилучший способ сохранения различных предметов.

Двадцать второго декабря после долгих препирательств нам пришлось дать разрешение на посещение гробницы представителям местной и европейской печати, а также некоторым знатным жителям Луксора, которые были обижены тем, что их не пригласили на официальный осмотр. Однако и на этот раз мы ограничили число посетителей до предела, так как уберечь все предметы в тесной комнате было крайне трудно.

Двадцать пятого декабря приехал Мейс, а спустя два дня, когда фотографирование и зарисовка плана достаточно продвинулись, из гробницы был извлечен первый предмет.

Передняя комната

В этой главе мы хотели бы дать подробный обзор предметов, найденных в передней комнате. Читатель составит обо всем гораздо более ясное представление, если мы будем это делать систематически, а не перескакивать с одного на другое и не метаться из угла в угол, как на деле, естественно, поступали мы сами, охваченные горячкой открытия.

Переднюю комнату нельзя назвать большой – в ней всего 8,54 метра. Поэтому, хотя служители некрополя и оставили, посреди комнаты узкий свободный проход, нам приходилось соблюдать предельную осторожность, так как любой неосмотрительный шаг или резкое движение могли причинить непоправимый ущерб одному из окружающих нас хрупких предметов. Прямо перед нами – нам приходилось переступать через него, когда мы входили в комнату, – лежал прекрасный кубок. Он был из чистого полупрозрачного алебастра с двумя ручками в виде лотоса, поддерживающими по две коленопреклоненные фигуры, символизирующие вечность.

Если повернуться от входа сразу направо, перед нами оказывались, во-первых, широкий цилиндрический алебастровый сосуд, затем два погребальных букета из листьев, один прислоненный к стене, другой упавший, а напротив них выдвинутый к середине комнаты деревянный расписной ларец. Его, пожалуй, можно считать одним из ценнейших художественных сокровищ гробницы, и, когда во время первого осмотра мы его увидели, нам стоило большого труда от него оторваться.

Вся внешняя поверхность ларца покрыта тонкой гипсовой грунтовкой, а на нее нанесены раскрашенные рисунки очень тонкой работы: на резной выпуклой крышке – охотничьи сцены, на боковых стенках – картины сражений, на торцовых стенках – изображения фараона в виде льва, попирающего лапами своих врагов.

Но роспись этого ларца замечательна еще и другим. Мотивы изображенных на нем сцен египетские, трактовка тоже египетская, однако у нас создается впечатление, что во всем этом есть что-то чуждое искусству Египта. Объяснить, в чем, собственно, заключается разница, вам не удастся ни за что на свете. Эта роспись невольно напоминает совсем другое, хотя бы тончайшие персидские миниатюры, или вызывает любопытные ассоциации с живописью Беноццо Гоццоли