Турнир в Блезуа - [5]

— Минута истекла!

— Я помню, Ваше Величество!

Вернув Фитюка на прежнее место и возвратив ему привычный облик, Тильберт Гудзик раскланивался. С лица парня не сходила торжествующая ухмылка.

— Ваша очередь, Сильвестр! — объявил Его Величество, икая от смеха. Тильберт выпятил грудь.

— Я к вашим услугам, наставник!

— Мне надо подумать, — мрачно уведомил Фитюк.

— Разумеется, — согласился король. — Возраст имеет свои привилегии. Но не слишком долго: мы ждем…

Понимая, что время течет водой сквозь пальцы, что король может разгневаться, а лицо и без того потеряно навеки, Фитюк тем не менее вместо поиска нужных заклинаний думал о всяких пустяках. Соревноваться с молодым прохвостом? Бесполезно. Сразу видно, кому назначен триумф, а кому — пинок под зад. Возраст — не тетка. Да и таланты у нас простые, сельские, мы в Универмагах не обучались. Юный враль горазд пыль в глаза пускать, но дело, скажем честно, разумеет. Авось и наша крупица в его мастерстве сыщется. И на том, ёлки-метёлки, спасибо. Главное, пусть Фильку на кухне накормят… А мы сыты по горло, грех жаловаться. Куропатку за похабный флажок, кулебяку за брюхатый полет — равный обмен, если по-нашенски, по-простецки… Фитюк молчал, время шло, а напротив, белый как мел, стоял Тильберт Гудзик. Сдернув берет и комкая головной убор в кулаке. Переминаясь с ноги на ногу. Морщась, прикусив нижнюю губу и сдвигая брови все теснее, все болезненней, до жалкой складки на переносице. Словно каждая секунда смывала возраст с его лица, превращая самоуверенного молодца в мальчишку, давно потерянного за пластами дней. Посторонний зритель согласился бы держать пари на что угодно, что мальчишка боится. До колик. До рези в животе. До смертной икоты.

— Ну, я это… — начал Фитюк, ища слова, чтобы подвести итог. — Это, значит… Но его перебили.

— Я проиграл! Наставник, я проиграл! Удостоверяю свой проигрыш перед Их… перед Ихними Величествами… перед достопочтенной публикой… И совсем уж по-детски:

— Не надо! Сдаюсь! Король Серджио Романтик от изумления встал из кресла. Его Величество недоумевал: что произошло? Радоваться надо или огорчаться? Миловать или карать? Нас обманули или доставили удовольствие?

— Наши победили, — отчетливо произнес в тишине Арчибальд Тюхпен, Потрошитель Драконов, заговорив второй раз за весь пир.

— Столица пролетает, как демон над храмом. И Его Величество согласился. Столица пролетает. Это даже лучше, чем потеха над старым деревенским колдуном. Простите! — над нашим верноподданным, истинным мэтром Высокой Науки, невзирая на годы, способным дать укорот любому желторотому хлыщу. Да, именно так.

III

…Нам очевидцы правду рассказали:

Они сошлися в пиршественной зале,

Лицом к лицу, лица не увидав.

Один был юн, но мудр, как удав,

Другой был стар, но горделивый рост

И вид твердили: он не так-то прост.

Царила здесь Высокая Наука! —

Казалось, дед в обьятья принял внука,

И тех объятий дедовская мощь

Давила смертно — но и внук не тощ,

И не лишен сноровки чародея,

Таинственными силами владея,

Каких еще не видела земля.

Соперники по воле короля

Вступили в ратоборство. Мудрым слава! —

Колдуя слева, заклиная справа,

Они вовсю творили чудеса.

Смешались поединщиков власа,

Седые с черными, как перец с солью

В едином блюде, где гуляш с фасолью,

Мешаются. Но чуден был финал

Турнира. И заранее не знал

Никто из зрителей…

Агафон Красавец, из поэмы «Турнир в Блезуа, или Провинциальные Триолеты».

IV

— Дядько Сил! Дядько! Гости к нам! На сей раз Сильвестр Фитюк отрываться от дела не стал. Ну, гости. Обождут. Колдун поставил последний стежок, завязал узелок, откусил остаток нитки крепкими, растущими вкривь и вкось зубами — и лишь после этого глянул в сторону калитки. За калиткой топтался, сотрясая землю, кудлатый детина. В нем Фитюк без труда признал королевского псаря, немого Гервасия. Всадник, гарцующий рядом на пегой кобыле, по сравнению с великаном-псарем смотрелся несерьезно. Колдун, признаться, в первый момент даже не обратил на него внимания. Несмотря на зной, всадник кутался в темно-лиловый плащ, а на голову нахлобучил шляпу с широкими полями, скрывавшую лицо. "Еще б кобылу, умник, перекрасил, перстень с гербом Блезуа снял и псаря в замке оставил, — ухмыльнулся про себя колдун. — Тогда, глядишь, и не узнали бы".

— Филька, обормот, отвори калитку! Прошу, Ваше Величество. Филька при виде августейшей особы разинул рот и застыл на месте — словно под зрак василиска угодил. Едва из-под копыт успел выскочить, когда король во двор въехал. За кобылой, высунув язык, трусила вперевалочку здоровенная мохнатая псина — сука Муми Тролль, любимица псаря. Эскорт, значит.

— Здравы будьте, Ваше Be…

— Тс-с! — прошипел Серджио Романтик, спешиваясь. — Я у вас инкогнито.

— Ну, это как вам угодно будет, — легко согласился колдун. — Морсу не желаете? Холодненького, из погреба?

— Желаю! Чувствовалось, монарха по дороге вконец допекла сегодняшняя жара.

— Филька! Лезь в погреб, тащи жбан морса. Да кружки прихвати, ёлки-метёлки! Не из горла же нам с инкогнитой хлебать! Садитесь, ваше-разваше… Серджио Романтик царственно опустился на скамейку, освобожденную Сильвестром. С интересом осмотрел скудное Фитюково хозяйство: двор, амбар, дровяной навес, просевшее от времени крыльцо дома… Наконец взгляд Его Величества остановился на колдуне, который стоял перед гостем, явно чего-то ожидая.