Турмс Бессмертный - [9]

Я помолчал и добавил:

— Вся Эллада обещала нам помощь, но только из Афин прислали двадцать кораблей, да и те отозвали после нашей неудачи под Сардами.

Дориэй вяло возразил:

— Мы, спартанцы, не любим моря, и то, что творится за морем, нас не касается. Помню, прошлой зимой приезжал к нам в Спарту ваш Аристагор из Милета, добивался, чтобы мы тоже выступили. Он показывал нанесенные на медной табличке края и города — но все только смеялись, когда он сказал, что сперва нужно будет переплыть море, потом проделать еще тридцать три дневных перехода и ворваться в Сузы [16], чтобы покорить великого царя персов. Да ведь в Спарте тем временем восстанут илоты [17], а то и соседи ее завоюют! Нет, Спарта никогда не станет ввязываться в заморские дела.

— Но ты же свободный человек, — не сдавался я, — и вправе не считаться с обычаями твоих земляков. Море с бескрайними его просторами прекрасно. Хороши и города Ионии: там не слишком холодно зимой и не слишком жарко летом. Будь моим спутником и поезжай со мной на восток!

Тогда он сказал:

— Пускай овечьи кости покажут, куда нам обоим идти.

Среди мрачных камней, посвященных подземным богам, каждый из нас для верности трижды бросил кости — однако те неизменно показывали на запад.

— Плохие попались кости, — кисло протянул Дориэй. — Не годятся для гадания.

И я понял: в глубине души ему уже хочется поехать со мной бить персов. Как бы еще колеблясь, я заметил:

— Царь персов — опасный враг, спора нет. Я своими глазами видел на карте мира, составленной некогда Гекатаем, что в его власти тысячи народов, от Египта до Индии. Разве только скифов не смог он покорить.

— С могучим врагом и сразиться почетнее! — отчеканил Дориэй.

— Мне-то бояться нечего, — продолжал я дразнить его. — Кого даже молния не убила, тому не суждено погибнуть от рук человеческих. Верю, что в бою я неуязвим. Другое дело — ты. Нет, я не вправе искушать тебя, подвергая опасности твою жизнь… Кости показывают на запад. Доверься им.

— Да ведь и тебе выпал запад, — возразил Дориэй. — Пойдем вместе! Ты говоришь, я свободен, — но чего стоит эта моя свобода, когда ее со мной некому разделить?

— И кости, и жрецы в храме направили меня на запад, — согласился я. — Именно поэтому я пойду на восток и докажу самому себе, что никакие знамения и предостережения богов не помешают мне поступить так, как я сам пожелаю.

— Ты не понимаешь, что говоришь… — засмеялся Дориэй.

— Это ты не понимаешь, — оборвал я его. — Я хочу доказать самому себе, что судьбы не обмануть, даже если поступать вопреки ее знамениям и предостережениям.

Но тут за Дориэем явились наконец посланные жрецами храма слуги, и он с просветленным лицом поспешно встал с жертвенного камня подземного бога, . Оставив меня ждать у камня, он побежал к храму. Возвратился он с поникшей головой и хмуро сообщил:

— Пифия заговорила, и жрецы истолковали ее слова. Спарте грозит проклятие, если я когда-либо вернусь туда. Поэтому они велели мне уехать за море — лучше всего на запад. Тиран любого богатого города на западе охотно, мол, возьмет меня в свое войско. На западе, сказали они, моя могила. На западе же, сказали они еще, предстоит мне прославить в веках мое имя.

— Раз так, плывем на восток! — со смехом ответил я. — Ты еще молод. Зачем тебе прежде времени спешить к своей могиле?

В тот же день мы отправились на побережье. Но море было неспокойное, и суда в этом году уже не плавали в здешних водах. Поневоле мы зашагали гористым берегом дальше, ночуя в лачугах пастухов. Овец уже на зиму загнали в долины, так что собак мы могли бояться. Жители же ближних селений не хотели принимать странников, как мы ни клялись, что побывали в Дельфах.

После Мегары нам пришлось задуматься, каким путем лучше добираться до Ионии. В Афинах у меня были друзья по оружию, с которыми мы ходили вместе под Сарды. Однако нынешние афинские правители старались держаться в стороне от восстания ионийцев, и я опасался, что моим товарищам не захочется вспоминать о нашем походе.

Коринф же слыл гостеприимнейшим из греческих городов. Из двух его портов выходили в море суда, плывущие на восток и на запад. Посещали Коринф и финикийцы, так что его жители привыкли к чужим.

— Пойдем в Коринф! — сказал я Дориэю. — Разузнаем там, что нового в Ионии, и не позже весны найдем корабль, который перевезет нас через море.

Но Дориэй нахмурился.

— Ты мой друг и вдобавок иониец, а стало быть, больше меня знаешь о путешествиях и чужих городах, — признал он нехотя. — Однако спартанец никогда не допустит, чтобы другой навязывал ему свою волю!

— Тогда давай опять кинем кости, — уступил я и обозначил на песке стороны света и направление на Афины и Коринф.

Дориэй бросил кости, но они все так же показали на запад.

— Раз так, идем в Коринф, — скрепя сердце согласился Дориэй. — Но это не твой, а мой выбор.

Я не стал спорить.

— Пусть! — ответил я беспечно. — Меня испортило ионийское воспитание. Испортил мудрец, презирающий людей. Ибо тот, кто расширяет познания, растрачивает свою волю. Твоя воля сильнее — так что идем в Коринф, раз ты решил.

Улыбнувшись с нескрываемым облегчением, Дориэй замахнулся и что было сил метнул копье в сторону Коринфа, и мы бок о бок побежали за ним. Но добежав, мы увидели, что оно угодило в прогнивший остов корабля потерпевшего крушение. Дурное предчувствие закралось к нам в души, однако вслух мы не сказали ни слова и даже не взглянули друг на друга.