Туркменская трагедия - [57]

Ниязов, заигрывая с мусульманским духовенством, на первых порах предоставил им полную свободу, поощрил строительство многих мечетей, субсидировав их сооружение. На возведение соборной мечети в Геокдепе, ныне носящей его имя, он выделил из бюджета несколько десятков миллионов долларов. Лишь на приобретение одной хрустальной люстры было затрачено около 10 миллионов американских долларов. Многие фирмы, частные предприятия, взявшие на себя спонсорство над сооружением мечетей по стране, были освобождены от налогов. В республике за короткое время возвели свыше 250 мечетей. Немало верующих и даже неверующих совершили за счет государства паломничество в Мекку, в том числе и сам Ниязов.

Все это, естественно, окрыляло, поощряло деятельность мусульманства, которое, обретая силу и влияние, могло затмить своим авторитетом и популярностью самого Туркмен “баши”. Подобного он, конечно, допустить не мог. Убежденный, что не мечеть, а он и только он вправе устанавливать полный контроль над душами граждан и “вверенной ему Аллахом” страны, которую ныне угодники призывают впредь именовать “Туркменистаном любимого вождя Сапармурата Туркмен “баши”.

По команде президента, начиная с 1993 года, постепенно вводили ограничения и запреты, касающиеся деятельности религиозных организаций, что нередко противоречило как международным обязательствам страны в отношении соблюдения прав человека, так и национальному законодательству. В Закон “О свободе совести и религиозных организациях в Туркменистане” были внесены беспрецедентные поправки, устанавливающие, что религиозные организации выбирают, назначают и заменяют свой персонал только с согласия государственного органа по делам религии. К чему приводит подобное согласование видно на следующем примере. На начало 1995 года в республике было зарегистрировано около десятка конфессий, перерегистрацию же прошли лишь две: мусульмане и православные. Мусульмане потеряли при этом половину мечетей: из 250 зарегистрировано 120. А куда подевались остальные?

После принятия Меджлисом антидемократических поправок, с горечью констатирует московский еженедельник “Русская мысль”, практически все религиозные организации в Туркменистане объявлены нелегальными. Эти поправки увеличивают число членов, необходимых для регистрации религиозного объединения (общины), с 200 до 500 (?). Другими словами, чтобы зарегистрировать какую-либо общину в одном отдельно взятом населенном пункте, надо набрать полтысячи человек. Для республики с населением не более 4,5 миллионов человек, эта цифра не то что велика — она просто фантастична (см. “Русская мысль”, № 4195, 30.10 — 5.11.97).

Подобная практика туркменских властей, исполненная в лучших традициях тоталитарного режима, антиконституционна, она противоречит статье 11-ой Конституции Туркменистана, декларирующей, что “религиозные организации отделены от государства”. Иными словами, их деятельность не связана с обязательной государственной регистрацией, последнее считается серьезным нарушением принципа свободы совести.

В апреле 1994 года был создан Генгеши (Совет) по делам религии при президенте Туркменистана, призванный заниматься контролем за религиозными организациями. Председателем и его заместителями стали муфтий — глава мусульман Туркменистана, заместители муфтия, благочинный — глава православных приходов Туркменистана и один светский чиновник, то есть “око государево”, который в Генгеши представляет президента.

Совет сформирован по весьма “оригинальному” принципу, то есть шиворот-навыворот: председатель — заместитель муфтия Туркменистана; заместители — сам муфтий, благочинный православных приходов и представитель президента.

В областях — велаятах при местных администрациях созданы велаятские Генгеши по делам религии, возглавляемые главными имамами — мусульманскими духовниками областей. Любопытно, что все названные выше религиозные руководители наряду с государственными чиновниками получают из казны зарплату, государство им выделяет обставленные мебелью, телефоном, факсом рабочие кабинеты, а некоторым — персональную автомашину с водителем. К примеру, Оразгулы Аннамурадов, смотритель кипчакской мечети, числящийся как ее управляющий, имеет в штате около десяти работников, получающих зарплату в качестве государственных служащих, а за самим Аннамурадовым закреплена служебная иномарка.

О. Аннамурадов — вчерашний экскаваторщик, не имеющий духовного образования; все его достоинства заключаются в том, что он сверстник президента, друг детства, а ныне шахматный соперник, часто проводящий с “баши” его бессонные ночи и между делом посвящающий своему кумиру весьма посредственные стихи. Ниязов высоко оценил “заслуги” своего земляка, рекомендовав его депутатом парламента.

Может потому в приемной новоявленного туркменского Распутина, где его сторожат секретарь и телохранитель, всегда столпотворение. Здесь можно увидеть министра и академика, иностранца-бизнесмена и художника, хякима и даже заместителя председателя Кабинета министров. Зная его близость к “самому”, к этому смотрителю Кипчакской мечети, Аннамурадову слетаются, как мухи на мед, все, кому не лень: блюдолизы и ловкачи. Но больше всего среди них государственных чиновников, которые не могут попасть к президенту годами.