Туркменская трагедия - [51]

В последнее время в связи со сменой цвета волос на президентской голове изготовление портретов “баши” перешло в новую фазу. Светловолосого президента сменяет черноволосый. Но местные скульпторы лелеют тайную мечту, что Ниязов отпустит и усы, а затем, может быть, отрастит и бороду. Тогда у ваятелей появится существенный приработок, придется лепить его новые бюсты, скульптуры.

После кампании по широкому производству портретов стали приходить отовсюду вести: то колхоз, то совхоз, то бишь дайханское хозяйство присвоили себе имя президента Ниязова. Стоит ему подписать указ об учреждении Международной премии имени Махтумкули, классика туркменской литературы, значит, Ниязов должен стать ее первым лауреатом. Спустя две недели после учреждения этой высокой литературной премии, президент взял себе награду. Как тут не вспомнишь самого великого поэта:

Взойдя на высокие ступени,

Не отдавай нелепых повелений,

Не отвергай благоразумных мнений,

И суть свою в сравнении познай.

Вот учреждается звание Героя Туркменистана и первый “Золотой месяц” — так называется медаль — вручается президенту.

Ученые добиваются учреждения Международной премии имени Мухаммета Ал-Хорезми с вручением золотой медали. И здесь “баши” становится первым и единственным лауреатом.

Нащупав “ахиллесову пяту” Ниязова, иные устроители всякого рода форумов и совещаний в Ашхабаде получают на то высочайшее благословение лишь после намека на признание его “международного авторитета” с непременным вручением “баши” какой-либо медали, золотой, конечно, и присвоением звания лауреата. Примеры тому не единичны, также как велико число книг, брошюр, не говоря уж о газетах и журнальных статьях, посвященных президенту, которым в типографиях страны и за рубежом дается “зеленая улица”.

А легкокрылый Дурдымухаммед Курбанов, тогдашний пресс-секретарь, переживавший медовую пору любви со своим шефом, издал о нем две книги, одна из коих получила название “Сердар” — “Вождь”. Уже говорилось, что Курбанову принадлежит идея присвоения Ниязову титула Туркменбаши, который, как уже говорилось, правильней писать не слитно, а раздельно — Туркмен “баши”. Туркменский меджлис, утвердив сей высокий титул, означающий “глава всех туркмен”, совершил беспрецедентный по своей бестактности шаг, не зная на тот счет мнения миллионов соотечественников, живущих в Иране и Турции, Ираке и Афганистане, Узбекистане и Германии, Норвегии и Швеции и в других странах. Не выглядит ли в данном случае туркменский президент самозванцем?

Разговоры о культе, по-видимому, дошли до самого президента, и он в октябре 1992 года, выступая перед сотрудниками МВД, признал, что его, действительно, “превозносят в последнее время”:

— Это не мне надо, это надо нашему государству, — заявил “баши”. — Кто бы ни был лидером, надо его уважать, не хвалить, но говорить так, как есть, по заслугам. Мы притягиваем мир своим единством, слаженностью... Это, товарищи, раньше мы, когда жили при общем Союзе, рассматривали как культ личности, это надо было, чтобы коллегиально решать через бюро, чтобы под видом культа личности отдельным деятелям проводить свою политическую линию”.

Когда в соседнем Узбекистане заговорили о культе его президента, то Ислам Каримов на одном из высоких совещаний был категоричен:

— Сколько раз я говорил, что не нужно меня возвеличивать, — сказал он, — не нужно вывешивать моих портретов на въездах в области, на их границах! Любой доклад, любая речь начинаются с Каримова и кончаются на нем. Что же это такое?! Оставьте Каримова в покое! Все проходит... Если вы будете выполнять возложенное на вас — это будет означать, что вы оказываете мне высшую честь! — и добавил, — культ личности не по мне.

Узбекский президент, указав на неуместность и назойливость “медных труб”, предложил принять специальное постановление правительства о запрете на прижизненные памятники государственным деятелям.

По этому поводу по узбекскому телевидению выступил пресс-секретарь президента Мурад Мухаммад Дост, заявивший от имени главы государства, что “впредь должностных лиц за подобные нарушения правительственных решений будут строго наказывать — вплоть до увольнения” (“Правда”, 10.11.93).

Затрудняюсь сказать, положен ли в Узбекистане конец культу личности И. Каримова, но в Туркменистане перемен никаких. Наоборот, Ниязова превозносят с новой силой. Туркменский президент вроде публично осуждает восхваление своей персоны, но делает это как-то невнятно, неуверенно, заявляя о том, как говорят туркмены, не языком, то есть в полный голос, а язычком, словом, и хочется и колется... Потому его близкое окружение, чиновная рать, руководители министерств и ведомств, городов и сел, изучив президентскую слабость, угодливо интерпретируют его двусмысленные заявления о культе, располагая вдоль улиц и проспектов, по всем дорогам, связывающим населенные пункты, на въездах в города и райцентры портреты, статуи, бюсты и щиты с цитатами из речей Ниязова, которые уже не просто выступления, а “речи Туркмен “баши”, имеющие историческое значение”. Теперь уже не стало просто решений и указаний президента, а есть “мудрые решения”, “исторические указания великого вождя”. Все, что ни возводится в Ашхабаде, в областных городах: дворцы, фонтаны, мемориалы, административные здания, офисы и т.п. — обязано войти в “анналы истории”.