Туркменская трагедия - [39]

Подтверждением тому — 12 июля 1995 года. Эта кровавая дата вошла в историю страны как одна из самых мрачных ее страниц, написанных безжалостной рукой диктатора.

В тот день сотни и сотни молодых людей, старых и малых, вышли на улицы Ашхабада. Потянулся народ и из окрестных сел и близлежащих к городу поселков. Празднично одетые, они шли к центру столицы, к правительственной трибуне, находившейся по соседству с американским посольством, чтобы спросить президента, почему власти ущемляют граждан в правах, предоставленных им Конституцией. Шагавшие в колонах демонстранты, писатели и журналисты, шли с самыми мирными намерениями, сказать во всеуслышание: при новом режиме стало гораздо хуже, народ недоволен политикой правительства, а это ослабляет независимое туркменское государство. Этими факторами определялось отношение народа к властям и в частности тех, кто искренне надеялся, что их выслушают и поймут.

Как говориться, до Бога высоко, до царя далеко. Президент не пожелал слушать демонстрантов, этих смутьянов и бунтовщиков, бросил против них силы ОМОНа, внутренних войск, одетых в штатское сотрудников МВД, КНБ. Одних силой, других обманом завлекали в подвалы карательных органов, где их нещадно избивали и пытали. Десятки юношей были зверски искалечены, а остальных оштрафовали, уволили с работы, осудили на долгие сроки. У “сердара” нет своей Сибири, иначе бы многим не миновать каторги. Но арестованным и без того создали условия похуже каторжных.

В январе 1996 года Верховный суд вынес приговор 25-ти активным участникам и организаторам демонстрации “12 июля”. Г. Аннаниязов, признанный лидер и организатор демонстрации, был приговорен к 15-ти годам, Ч. Гуров — к 10-ти годам лишения свободы.

Не помиловали, конечно, и остальных.

Президент настаивал применить ко многим высшую меру наказания, но среди работников карательных органов, вероятно, нашлась трезвая голова, осмелившаяся возразить Ниязову, что за политическое “преступление” не казнят и, если даже переквалифицировать статьи и расстрелять “преступников”, то как расценит сей акт мировая общественность, тем более президент собирался с визитом в США и мечтал быть принятым Биллом Клинтоном.

И Ниязов, как ни удивительно, отступил, возможно, его успокоили тем, что с его “врагами” можно расправиться и без суда, и без лишнего шума, не привлекая внимания международных правозащитных организаций и зарубежных СМИ, которые и без того много писали о грубейших фактах нарушений прав человека в Туркменистане.

Большинство участников “12 июля” перевели в тюрьму города Туркменбаши (бывший Красноводск), отличавшуюся более суровыми условиями, нежели ашхабадский СИЗО, чтобы медленно, но верно всех извести. Не мытьем, так катаньем. Главное — подальше смутьянов от родного дома, от туркменской столицы, где немало иностранных посольств, международных организаций.

Оппозиционно настроенный работник правоохранительных органов Туркменистана в один из своих приездов в Москву рассказывал своим друзьям, что в красноводскую тюрьму регулярно командируются сотрудники ОМОНа, которые жестоко и методично избивают Г. Аннаниязова, Ч. Гурова, Х. Амандурдыева, К. Назарова...

Ч. Гурову при очередной экзекуции выбили глаза. Тюремная охрана в зимнее время специально поливала в камерах полы, Х. Амандурдыева не кормили в течение 15 суток, давая ему лишь воду и сигареты.

Разумеется, подобные бесчеловечные условия резко ухудшили здоровье заключенных. Особенно вызвало тревогу состояние Г. Аннаниязова, которого врачи рекомендовали перевести в тюремную больницу города Мары. Когда министру внутренних дел Касымову представили врачебное заключение на перевод, то главный костолом республики отказал подписать документы: “Вы что, с ума сошли?! — взъярился он на подчиненных. — Если в стране произойдет переворот, Аннаниязов сядет на мое место и всех нас расстреляет...”

Значит, есть за что? Знает кошка, чье мясо съела!

В январе 1998 года родственникам стало известно о гибели в тюрьме Ч. Гурова: сотрудники, то бишь экзекуторы МВД, забили его до смерти, но тело не выдавали до тех пор, пока не заплатили тюремной охране 300 американских долларов.

Факт зверского убийства политического заключенного вызвал за рубежом новую волну протестов. А в Туркменистане — молчок, люди словно языки проглотили. Молчит и интеллигенция, будто в рот воды набрала. “А небом избранный певец молчит, потупив очи долу”.

Молчат все, хотя и знают о драконовских порядках, царящих в туркменских тюрьмах и других местах лишения свободы. Летом, когда термометр показывает выше сорока градусов по Цельсию, в душных, битком набитых людьми камерах СИЗО, им, в буквальном смысле этого слова, приходится покупать у стражников... воздух. Лишь получив воздаяние, мздоимцы-изуверы позволяют проверить камеру, открыть окна. Эти садисты готовы содрать с живого и мертвого кожу, могут за плату пронести в камеру деньги, водку и даже наркотики.

На тюремной кормежке долго не проживешь, ноги быстро протянешь. И передачами с “воли” не напасешься: за каждое разрешение установлена такса — 150 тысяч манатов. Да и с самой передачи тюремщики взимают оброк. Из переданных продуктов до заключенного едва-едва доходит часть. Хорошо, если получит хоть сколько.