Туринская плащаница - [17]

Для противников подлинности Плащаницы «донесение д'Арси» является весомым доказательством того, что реликвия – не более чем нарисованная подделка. Сторонники аутентичности Плащаницы в ответ возражают, говоря, что наиболее резкую фразу пресловутого донесения д'Арси можно интерпретировать в том смысле, что Генрих де Пуатье нашёл не того самого художника, который написал спорную реликвию, а другого живописца, сделавшего её копию.[24] Это весьма важный аргумент; дело в том, что латинский оригинал текста донесения действительно допускает подобное прочтение. Однако из контекста всё же следует, что более правильной является общепринятая версия. В противном случае что могло бы побудить епископа вообще упоминать о каком-то художнике?

Кроме того, д'Арси был далеко не единственным, кто утверждал, что реликвия – это подделка. В определённый момент спора король Карл VI прислал бейлифа (судебного, пристава) Труа с заданием конфисковать Плащаницу, чтобы выяснить суждение о ней компетентных лиц. (Настоятель церкви отказался передать её посланцу короля.) Доклад бейлифа сохранился до наших дней; в нём также прямо утверждается, что изображение было написано красками.

В донесении д'Арси есть и другой ключ к тайне реликвии. Епископ утверждал, что публичные её демонстрации явились возрождением прежних, более ранних показов реликвии, имевших место «года тридцать четыре назад или около того», то есть в 1355 г. В тот раз, по словам д'Арси, Генриху де Пуатье удалось найти художника, виновного в создании подделки, и прекратить публичный показ «Плащаницы». Если это правда, это означает, что первым известным нам владельцем Плащаницы следует считать отца Жоффруа II, тоже Жоффруа, который был прославленным рыцарем и знаменитым героем Франции.

Мы не располагаем прямыми данными о существовании Аирейской Плащаницы в дни Жоффруа I, и у нас есть целый ряд причин сомневаться, что она могла быть выставлена в 1355 г.

Строителем церкви в Лирее был Жоффруа-старший, и в оригинале дарственной грамоты от 1353 г. (которая тоже сохранилась до наших дней) в числе прочих реликвий храма нет никакого упоминания о Плащанице. Церковь была освящена 1356 г. епископом Генрихом Пуатье (в сохранившемся акте освящения опять-таки нет упоминаний о Плащанице)[25], что представлялось бы более чем странным, если бы Пуатье годом раньше действительно преподнёс каноникам столь бесценную святыню. Однако упоминаемая в донесении д'Арси дата («тридцать четыре года назад или около того») является недостаточно конкретной. На самом деле Жоффруа I был убит в сражении менее чем через четыре месяца после обряда освящения церкви, геройски погибнув в битве при Пуатье, заслонив своим телом короля Иоанна II от удара английского копья. За эти месяцы доблестный воин просто не имел возможности подарить Плащаницу вновь освящённой церкви, и за столь короткое время не могла возникнуть традиция паломничества к реликвии. Некоторые в этой связи высказывали предположение, что это могла сделать его вдова, Жанна де Верги, которая, столкнувшись после смерти супруга с серьёзными материальными трудностями, могла впервые выставить Плащаницу для всеобщего поклонения, чтобы пополнить свою казну, несмотря на то, что сам Жоффруа предпочитал хранить святыню в секрете. Это позволяет определить примерную дату публичной демонстрации реликвии – 1357 или 1358 г.[26]

Единственным независимым свидетельством того, что Плащаница действительно выставлялась в Лирее во времена Жоффруа I, является нечто вроде медальона паломника, извлечённого в 1855 г. со дна Сены и хранящегося сегодня в музее Клюни в Париже. На медальоне сохранилось изображение, напоминающее Плащаницу. Точную дату находки установить невозможно, но, поскольку на медальоне присутствуют гербы семейств де Шарне и де Верги (которые тогда только что породнились благодаря брачному союзу Жоффруа I и Жанны), было высказано предположение, что найденный медальон принадлежал одному из первых пилигримов, совершивших паломничество в Лирей, чтобы увидеть Плащаницу.

Тем не менее на всём протяжении исторического диспута ни Жоффруа I, ни Жоффруа II не упоминали – во всяком случае, в письменной форме, – каким образом Плащаница могла оказаться собственностью их рода. Как могла эта бесценная реликвия попасть к ним в руки? Если она была своего рода военным трофеем, вполне резонно было бы ожидать, что они гордились бы столь ценной добычей и похвалялись ею. Если они выкупили её или выиграли в какую-нибудь игру, они вправе были бы ожидать поздравлений, по крайней мере – за свою удачливость. Даже если род де Шарне превратил скромность в своего рода фетиш – а у нас нет никаких оснований предполагать это, – можно не сомневаться, что де Шарне сделали бы всё возможное, чтобы очистить свои имена от обвинения в мошенничестве, выдвинутого против них д'Арси и Генрихом Пуатье. Но существование Плащаницы окружено полным молчанием. Создаётся впечатление, что владельцы попросту нашли реликвию на чердаке или же создали её благодаря трудам не слишком щепетильного в средствах художника, вероятность чего время от времени высказывалась в последующие века.