Туринская плащаница - [102]

Майкл также подчёркивает, что, хотя изображение лица носит реалистический характер, волосы на изображении со стороны лица выглядят так, будто они написаны красками. Приглядевшись повнимательнее, мы заметили, что здесь что-то не так. Мы уже отмечали странный сложный ракурс лица и нереальность линии волос: они изображены свешивающимися по сторонам головы, что не соответствует положению волос фигуры, лежащей на спине.

Мы возвратились из Бата с массой тем для размышлений. Так, мы поняли, что для нашей камеры-обскуры следует воспользоваться линзами, и были весьма озадачены тем, о чём же говорит нам загадка положения волос. Было очевидно, что волосы не связаны с фотоснимком и существуют на нём как бы сами по себе. Однако вплоть до недавнего времени мы не могли понять, почему это так и что это означает. Поначалу мы проигнорировали это, сочтя, что, поскольку волосы были темнее тела (как у натурщика, так и на живописном изображении), они не запечатлелись на снимке. Так, если вы сфотографируете темноволосого человека на чёрном фоне – а именно так обстоит дело с изображением на Плащанице, – его волосы будут трудноразличимы. На бледном изображении на Плащанице они были бы совершенно незаметны. То же самое относится и к бороде и усам. Они явно были наложены позже.

Смесь реактивов, наличествующая в качестве покрытия на льняной ткани, могла быть нанесена кистью для ретуши, а затем подвергнуться той же обработке, что и всё остальное изображение: её могли выдержать на солнце, а затем прогреть для создания эффекта ожога ткани по ней и, наконец, полностью смыть. Это объясняет, почему волосы выглядят столь неестественно и почему борода на негативном отображении кажется куда более светлой, чем следовало ожидать. Дело в том, что, поскольку второе покрытие подвергалось прямому воздействию солнечных лучей, но не проецировалось через камеру-обскуру, было легче передержать его и не угадать с выдержкой этих участков. Однако мы убедились, что это объяснение справедливо лишь отчасти.

В следующей серии опытов с камерой-обскурой, проведённых после возвращения из Бата, мы применяли линзы. Мы позаимствовали их из слайдоскопа, а также нескольких старинных фотокамер. Современные механизмы, используемые в камерах, имеют сложный объектив из многих линз, обеспечивающий уменьшение или сокращение изображения и позволяющий избежать хроматической аберрации, но мы хотели, чтобы наша система была по возможности более простой.

Эти опыты отнимали у нас массу времени: нам предстояло вновь пройти путём проб и ошибок, чтобы подобрать нужные линзы, позволяющие проецировать изображение. Но, по крайней мере, мы помнили, что использование линз устраняет жёсткие ограничения камеры без линз. Напомним, безлинзовая камера требует, чтобы объект всегда находился на таком же расстоянии от отверстия, на каком находится от того же отверстия (по другую его сторону) экран. Мы испробовали всевозможные комбинации и выяснили, что разные линзы создают разные проблемы с глубиной поля. Так, кончик носа «Козла» может получиться чётко, а его лицо – туманным и размытым. Если же навести резкость на лицо, нос станет нечётким. Кроме того, нам пришлось работать в условиях ограничения ресурсов.

Вскоре мы нашли линзу, которая проецировала хорошее, реалистическое изображение «Козла». Хотя оно было более ярким, чем изображение без линзы, оно всё же было недостаточно чётким и не шло ни в какое сравнение с образом на Плащанице. Кроме того, чтобы получить изображение адекватного размера, «Козёл» должен был находиться на расстоянии менее 1 фута (30 см) от линзы, и к тому же на изображении наблюдался эффект «рыбьего глаза», не слишком улыбавшийся нам, но это было лучшее, чего мы смогли достичь. Вооружившись этими средствами, мы вновь попытались получить изображение. На этот раз, после восьмичасовой выдержки, мы увидели, что изображение наконец-то появилось. Оно было слегка искажённым, но зато после долгих попыток его можно было чётко различить!

Тщательно промыв области, не подвергшиеся воздействию света, мы поместили изображение «Козла» в особый химический реактив. Теперь мы получили возможность увидеть, каким оно будет после нагрева и появления ожога. Мы подержали ткань перед огнём, следя за тем, чтобы она равномерно прогрелась. Реактивы обуглились прежде, чем на ткани появились следы изображения. После нагрева, оказавшегося достаточно длительным, мы промыли ткань в кипящей воде. В результате все следы солей и белка были удалены, и на ткани осталось изображение «Козла» – в натуральную величину (точнее говоря, чуть меньше, ибо с первым опытом мы несколько просчитались), негативное, созданное лёгким ожогом самых верхних волокон! Мы сфотографировали его и обнаружили, что контрастность не только усилена фотоэмульсией при распечатке позитива (как это произошло с Плащаницей), но и на негативе появился более детальный, узнаваемый образ горгульи. На протяжении нескольких последующих недель мы получили ещё несколько вариантов изображения и скорректировали различные погрешности, хотя, к нашему сожалению, полностью устранить «эффект рыбьего глаза» так и не удалось.