Турецкая романтическая повесть - [143]
— Хасан!
Юноша раскрыл глаза, приподнялся на локте. Весь мир заслонила черная тень.
— Отдай бумагу! — приказал Мастан. — Отдай бумагу, которую ты силой заставил меня написать.
Ствол пистолета слегка покачивался из стороны в сторону. Видно, Мастан здорово трусит, собственного пистолета боится. Хасан оправился от смятения.
— А если не отдам?
— Отдай! — Голос Мастана звучал почти мольбой, но пистолет больше не дрожал.
Дело не шуточное.
— А если не отдам? — повторил Хасан, медленно поднимаясь с земли.
Рука с пистолетом опять часто задрожала.
— Не отдам — и все!
— Не дай пролить кровь, верни бумагу. — Пистолет опять прекратил свою пляску.
Хасан рванулся и одним прыжком очутился за деревом. В тот же момент грянул выстрел. Ружье Хасана лежало на земле. Он нащупал ногой ремень и потянул его к себе. Мастан выстрелил еще раз. Хасан успел подтянуть к себе ружье, но в ногу попала пуля. Все-таки ему очень везло. Ружье заряжено, руки целы. Он осторожно выдвинул плечо из-за дерева, Выстрел! Хасан свалился под дерево, но тут же опять выпрямился и нажал курок. Мастан поднялся из укрытия во весь рост, зашатался и рухнул на землю.
— Конец, — прохрипел он, — конец…
Хасан видел это словно сквозь туман. Ему нестерпимо хотелось лежать и не шевелиться, но он напрягся, подполз к дереву и прислонился к нему спиной. Со стороны казалось — сидит человек в безмятежной позе, отдыхает под деревом. По телу Мастана пробежала последняя судорога.
На дороге показались бегущие люди. Хасан попытался подняться навстречу им — не было сил. Мгновение — и они окружили Хасана со всех сторон. На Мастана никто даже не глянул.
— Надо его в город скорей!
— Давай беги за арбой!
Подхватив Хасана под руки с двух сторон, крестьяне медленно повели его в деревню. Пока дошли, арба Мастана была уже готова. Ее дали без звука, никто и заикнуться не посмел в ответ на требование:
— Для раненого!
Алие увидела из окна странную картину: движется по дороге огромная толпа. Тут и дети, и старики, и старухи — вся деревня.
Алие кинулась на улицу.
— Кто? — закричала она.
— Хасан, — ответили ей. — Стреляли с твоим отцом друг в друга.
— Убит?
— Отец твой убит.
— А Хасан?
— Ранен.
Пока Алие расталкивала толпу, Хасана уложили в повозку. Сердер Осман стегнул лошадей.
Арба запрыгала по камням. Дверца повозки открывалась и с громким стуком закрывалась при каждом толчке.
Девушка из последних сил бежала за арбой. Вот уже совсем немного… Еще два шага… Она ухватилась за дверцу и прыгнула в повозку, ударившись подбородком о косяк. Не замечая крови, сочащейся из разбитой губы, Алие опустилась на колени перед Хасаном. Он лежал в забытьи.
— Хасан, Хасан! — зашептала она тревожно.
Тот пошевелился.
— Хасан…
Глаза его открылись.
— Ты? — не услышала, а скорее догадалась Алие. Рыдание сдавило ей горло, она припала к его груди.
— Не плачь, не плачь, — шептал он. Его начал бить кашель. Он пытался приподняться, но голова бессильно упала на подстилку.
— Раны горят, — пожаловался он. — Так и печет…
Алие опять в слезах припала к нему. Две горячие капли поползли за ворот рубахи Хасана, защекотали грудь. Он протянул руку, погладил лоб, глаза, щеки любимой. Алие взяла его руку, сжала в ладонях.
Выехали на ровную дорогу. Повозка катилась теперь так плавно, словно и не двигалась вовсе. Только дверца с тихим стуком открывалась и закрывалась…
