Турандот - [2]

Укрылся в Астрахань. Там я узнал,

Что царь Тимур, родитель ваш, и вы

Погибли в сече. Я, пролив слезу,

Помчался во дворец спасать Эльмазу,

Родительницу вашу, но напрасно!

Меж тем неистовый султан Хорезма,

Никем не отражаемый, вступил

С войсками в Астрахань. Пришлось и мне

Бежать из города. Так после долгих

Скитаний я добрался до Пекина

Под видом персиянина Хассана.

Здесь повстречался я с одной вдовой,

Измученной несчастьями. Я ей

Помог советами, помог деньгами,

Продав свои алмазы, и поправил

Ее дела. Она мне приглянулась;

Я тронул сердце ей; мы поженились;

Однако даже для моей супруги

Я - персиянин, именем Хассан,

А не Барах. У ней я и живу,

Бедней, чем был когда-то, но сейчас

Я счастлив, потому что принц Калаф,

Мной вскормленный, как сын родной, средь мертвых

Оплаканный, явился мне живым.

Но как же так? И как вы здесь, в Пекине?

Калаф

Барах, не называй меня. В тот день,

В тот грозный день разгрома, мы с отцом

Вернулись в Астрахань. Взяв во дворце

Ценнейшие каменья и одевшись

Крестьянами, родители мои,

Эльмаза и Тимур, и я бежали.

Скрываясь от людей, мы шли в пустынях

И в диких скалах. Боже мой, Барах,

Как много бед, как много мук снесли мы!

В горах Кавказа мы попались в руки

Грабителям[4], и только жизни наши

Нам вымолить слезами удалось.

Нам спутниками были голод, жажда

И всякие невзгоды. Я нередко

Нес на плечах то старика отца,

То мать мою несчастную, и так

Мы продолжали путь. Я сотню раз

Удерживал родителя, который

Хотел с собой покончить, и не реже

Мать к жизни возвращал, когда она

Лишалась чувств от слабости и горя.

Так мы достигли города Яика.

Там, у дверей мечетей, горько плача,

Я со стыдом просил о подаянье,

По улицам и лавкам собирая

Сухие корки, мелкую деньгу,

Я кое-как кормил отца и мать.

Вдруг новая беда. Бесчеловечный

Султан Хорезма, не желая верить

Молве о том, что мы давно погибли,

Затем что трупов наших не нашли,

Назначил богатейшие награды

За наши головы. Он разослал

Монархам письма с просьбой разыскать нас.

Причем давал точнейшие приметы.

Ты знаешь сам, как все его страшатся.

Ты знаешь, что низложенный монарх

Жалчей и подозрительней, чем нищий,

И что такое польза государству?

Благоприятный случай мне открыл,

Что царь Яика отдал приказанье

Негласно нас искать по всей столице,

Я бросился к родителям моим,

Я умолял их скрыться. Мой отец

Рыдал, рыдала мать. Они искали

Объятий смерти. Друг мой, нелегко

Отчаянные души успокоить,

Напоминая им веленья неба

И умоляя. Все же мы бежали,

Для новых мук, для новых бед, для новых

Терзаний...

Барах

 (плача)

                    О, довольно, господин мой!

Нет, нет, вы разрываете мне сердце!

Тимур, мой царь, с супругою и с сыном

Так бедствует! Державная семья,

Всех доблестней, мудрей, великодушней,

В такой нужде! Но живы ли, скажите,

Мой царь, его супруга?

Калаф

                                     Да, Барах,

Да, оба живы. Расскажу тебе,

Какой плачевной может стать судьба

Тех, кто рожден в величье. Мощный дух

Все должен вытерпеть. Он должен помнить,

Что пред лицом богов цари ничтожны

И только стойкостью и послушаньем

Небесной воле человек велик.

И вот пришли мы в Хорасан[5], где правил

Царь Хейкобад, Я во дворец к нему

Пристроился на черную работу,

Чтоб прокормить родителей моих.

Адельма, дочь царя, меня жалела,

И я сказал бы - это было больше,

Чем просто жалость. Взор ее как будто

Угадывал, что родом я знатней,

Чем был по виду. Вдруг ее отец.

Обижен чем-то, начал воевать

С пекинским богдыханом Альтоумом.

В народе говорили всякий вздор

Насчет того, чем вызвана война.

Одно я знаю твердо: Хейкобад

Был побежден, разгромлен, вся семья

Его истреблена и дочь Адельма

Утоплена в реке. Таков был слух.

Пришлось и нам бежать из Хорасана

От ужаса войны и от погрома.

С большим трудом мы добрели в Берлас,

Раздетые, босые. Что еще

Могу сказать? Отца и мать мою

Четыре года я кормил кой-кок,

Таская на спине мешки, баулы

И всевозможный непосильный груз.

Барах

Нет, нет. Довольно, принц!.. На вас я вижу

Богатую одежду. Так оставим

Злосчастия, и расскажите мне,

Как наконец удача вас пригрела.

Калаф

Пригрела? Погоди. У Алингвера,

Берласского царя, пропал однажды

Любимый ястреб. Я его поймал,

Явился к Алингверу. Тот спросил,

Кто я такой. Я, соблюдая тайну,

Сказал, что я бедняк, что содержу

Отца и мать, нося тюки по найму.

Царь поместил родителей моих

В странноприимный дом. Он приказал,

Чтобы о них заботились усердно

В приюте этом для больных и нищих.

 (Плачет.)

Вот где твой царь, Барах... твоя царица...

Родители мои все время в страхе,

Что их откроют и тогда казнят.

Барах

 (плача)

О, боже! Что я слышу!

Калаф

                                    Алингвер

Мне дал кошель вот этот,

 (достает из-за пазухи кошелек)

                                        дал коня,

Богатую одежду. Со слезами

Я обнял стариков, сказал: "Иду

Искать удачи. Или я расстанусь

С несчастной этой жизнью, иль достигну

Великого. Я не могу вас видеть

В такой нужде". Они меня хотели

Не отпускать, идти со мной хотели.

Но неугодно было небесам,

Чтобы любовь их увлекла за сыном.

Таясь от хорезмийского злодея,

Сюда в Пекин я прибыл, чтоб вступить,

Измыслив имя, в войско богдыхана.

И если я возвышусь и судьба

Поможет мне, Барах, я отомщу.

Здесь празднество какое-то, и город

Набит приезжими. Мне негде было