Турако - птица печали - [10]
Огонь пожирает эту смесь без пламени. Только белесый дым с вкраплением серых струек поднимается к небу робкими завитками. Ребель целует Жюли в последний раз и через окно выпрыгивает из спальни. Прежде чем исчезнуть за стеной бамбуковых зарослей, он бросает в кусты с ярко-красными воронкообразными цветами стакан, из которого он только что выпил залпом пальмовую водку.
Зиа уверена, что, если она не видит, значит, не видят и ее. Закрыв глаза, она на ощупь берет немного теплого пепла. Кладет его себе на язык, перемешивает со слюной, чтобы, широко раскрыв разъедаемые застарелой катарактой глаза, глядя прямо на солнце, проглотить и снискать таким образом благоволение облаков.
III
Подруга, пригласившая Пьера, недавно вернулась из долгой экспедиции в Пакистан и хотела сообщить ему о первых результатах раскопок. Она добавила: "Будет несколько умных и при этом хорошеньких женщин в твоем вкусе. Если не хочешь приехать ради меня, приезжай хотя бы ради них". В шестидесятые годы на раскопках в Турции они вместе открыли для себя радости и невзгоды своей профессии. Пьер Дост стал верным рыцарем юной коллеги, чьи юмор, великодушие и эрудиция с лихвой компенсировали некрасивую внешность и неженственную грубость жестов. Она была безразлична к любовным играм, не знала их и не огорчалась этим обстоятельством. Ее единственным развлечением, когда ей казалось, что она хорошо поработала, была выпивка. После праздника, устроенного по случаю открытия ею хеттской стелы, она чуть не умерла от алкогольного отравления. В больнице, куда ее срочно доставили мертвецки пьяной, она познакомилась с Элен Парм, выздоравливавшей после попытки самоубийства.
- Когда ты красива, когда тебе нет и тридцати, зачем пытаться умереть в захолустном городке средиземноморского побережья? - спросила она Элен, нисколько не заботясь, что той вопрос может показаться нескромным.
Элен ничего не ответила этой неожиданной подруге, которая приняла живое участие в ее горе и оплатила ей билет до дома, поскольку у нее украли весь багаж. Потом они часто встречались. Подружились. Элен даже переняла дурную привычку своей "благодетельницы", как она звала ее в шутку, приучилась к спиртному.
Вопреки своему обыкновению, Пьер приехал с опозданием. На протяжении всего ужина он не проронил ни слова. Его соседка по столу справа, супруга известного архитектора, тараторила не умолкая, описывала преимущества и недостатки своего положения жены-домохозяйки, хорошие и дурные качества своих детей, прелести и трудности жизни за городом, благотворное влияние плавания на здоровье ее семьи, которая в полном составе занималась этим видом спорта по воскресеньям. Соседка слева, его коллега, провела вместе с ним в университете всю вторую половину дня. Она подбрасывала темы для разговоров, следила за своевременным обслуживанием и подачей блюд - этим занимался консьерж - и не обращала никакого внимания на Пьера. Напротив него сидела Элен Парм, стройная, в длинном коричневом с золотом платье из шелка, расшитом индийскими мотивами, с обнаженными руками, без колец на пальцах с темно-красным маникюром, с ниточкой мелкого жемчуга вокруг шеи, с шиньоном светлых волос, который украшал и удерживал черепаховый гребень, инкрустированный крошечными изумрудами. Пьер никогда раньше не видел ее.
Она не отвечала на вопросы, которые то и дело задавали ей соседи по столу, все более и более озадаченные ее упорным молчанием. Глядя с улыбкой им прямо в глаза, она забавлялась, видя их нарастающее смущение, побуждая их продолжать спрашивать, поскольку кажущееся ее внимание как бы поощряло их на это. Кофе подали в гостиной. Каждый мог выбрать себе собеседника. Элен подошла к Пьеру, которого захватила было его надоедливая соседка, несказанно довольная, что нашла благосклонного слушателя, и представилась. Говорливая мамаша своего семейства не без раздражения уступила позиции и удалилась в поисках другой жертвы для своих скучных откровений. Смелость Элен понравилась Пьеру. Она предложила ему свою чашку кофе, взяла себе другую, пригласила его сесть рядом с ней и заговорила.
Пьер с любопытством слушал ее насыщенный, слегка сбивчивый монолог, который он, извинившись, прервал лишь около полуночи. Затем попрощался с хозяйкой, явно довольной, что они поладили.
На следующий день Элен позвонила и пригласила Пьера посмотреть фильм, единодушно расхваливаемый прессой. После этого просмотра, не оправдавшего надежд, разговор у них долго не клеился. Элен повела Пьера в ресторан, где она заказала столик, оказавшийся слишком близко к кухне. Сама выбрала меню: толстый бифштекс с кровью, жареный картофель под соусом с пряной зеленью, шоколадный мусс. Пьер выбирал вино. Ужин был недолгим. Беседа оживилась, но осталась поверхностной. Пьер хотел вернуться домой на такси, чтобы избавить Элен от необходимости отвозить его. Однако она настояла на своем.
В машине оба молчали. Когда Пьер уже взялся за ручку дверцы, чтобы выйти, Элен выключила мотор, повернулась к нему и поцеловала в губы. Он почувствовал во рту ее толстый, горячий язык.
То, как люди выражают желание, всегда забавляло Пьера Доста. Когда желание было взаимным, эта толика иронии усиливала чувство и наслаждение. Когда же взаимность отсутствовала, Пьер с трудом удерживался от смеха. Он мягко отстранил Элен и, открыв дверцу, сказал: