Тур — воин вереска - [94]

— Есть ли, душа Марийка, край такой под небом?..

— Есть такой край, — отвечала Марийка, завязывая ему в ладанку кусочек благовонной смолы, ладана праздничного. — Разве не должен быть под небом хоть один счастливый край?..

Так чудно, так умиротворяюще всегда пахли руки её. Радим мог вдыхать этот запах бесконечно. От сестрицы Любаши тоже всегда приятно пахло — чаще горлачовкой[72]; корни этого растения Люба клала для запаха между платьев в сундуки; иногда — калуфером, листьями которого она перекладывала бельё и платье.

А теперь от милой Марийки ещё пахло мёдом.

— Разве это не чудо необъяснимое, Радим: каждое утро кто-то оставляет хлебы у нас на крыльце. И мы не можем увидеть — кто. Мы весь хлеб раздаём голодным.

— Это правда: чудо из чудес! — соглашался Радим.

И был у него праздник на душе, такой праздник — что на коне бы промчаться быстрее ветра, и высокие костры распалить за околицей — до самых Небес взметнуть яркие искры, и пустить горящее колесо с горки — новое солнце зажечь.

— А нынешним утром оставили на крыльце мёд. Мы взяли себе только чашку, — Марийка прямо рукой черпнула мёда из чашки и дала Радиму съесть; облизнула пальчики. — Остальное раздали голодным...

И она поцеловала его, и сладок, и медвян был этот поцелуй.

— Вы поступили, как добрые христиане, — улыбнулся Радим. — Скажи мне, Марийка: это мёд так сладок или так сладки губы твои?..

Теперь и дух мёда был для Радима — дух Марийки.

Две девушки — это уже райский сад

А однажды Радим привёз Марийку в имение, в гости. Обычное, кажется, дело; не одно лето провела Марийка в этих стенах, на этих лугах, под сенью этих вётел, над струями этих вод... Но тогда она девочкой была, с которой вместе росли и нескучно проводили детские и отроческие дни; теперь же заневестилась, вошла во все года и красу. И получился из гостевания праздник. Что правда, то правда: для любящего сердца (как и у Бога!) праздник каждый день.

Пряча лукавый блеск в глазах, Радим представлял подруг по чину:

— Вот — панна Мария. А вот моя сестрица...

И девушки засмеялись. Они давно не виделись, но перед тем немало времени провели вместе за вышиванием.

— Я покажу тебе, Марийка, что вчера вышивала, — и Люба увлекла подругу к себе в горенку.

— И я вышиваю, — призналась Марийка. — Красным шёлком по белому...

— Она вышивает мне сорочку, — открыл секрет Радим.

В горенке у Любы девушки как будто позабыли про него, склонились над рукоделием, гладили руками полотно и смотрели на свет шёлковые нити, дорогой королевский товар, и хвалили новые пяльцы, сработанные кем-то из мастеровитых мужиков. Две птички на одной ветке прелестно щебетали.

Радим сидел на лаве у двери, косая сажень в плечах, подпирал стену, девушками любовался.

— Ах, в каком я прекрасном саду!..

Вряд ли слышали девушки его восклицание — так были рукоделием увлечены, затейливым узорочьем, где-то напоминающим листочки, где-то цветы и кресты, где-то — переплетённые травинки, где-то — снежинки, где-то — будто бы рябинок гроздь, где-то павлинов, гуляющих по саду, а где-то — петушков и лошадок.

— Но не загрустил ли наш кавалер? — вдруг спохватилась Люба и подняла на брата глаза. — Быть может, он нам расскажет что-нибудь увлекательное? Ты знаешь, Марийка, наш Радим — есть кладезь всяких занимательных историй. Возможно, он даже придумывает их сам.

— Это потому, что он много читает, — не согласилась гостья. — Как мой папа.

— Он знает презабавную историю о кукушечке, — напомнила Любаша.

Радим устремил на неё строгий взгляд.

— Расскажу вам лучше о Минотавре...

И он поведал им историю, старую, как мир, — историю об ужасном чудовище с туловищем человека и головой быка, о Минотавре, сыне Пасифаи, жены критского царя Миноса, и одного быка, посланного Посейдоном.

— Заперт Минотавр был в огромном дворце Лабиринте, выстроенном специально для него, во дворце с бесчисленными, запутанными коридорами. И питался Минотавр человеческим мясом. Афиняне, провинившиеся перед всесильным Миносом, платили критскому царю дань — каждый год посылали на съедение чудовищу семь юношей и семь девушек — юных и прекрасных. Их запирали в Лабиринт, где они плутали по полутёмным ходам и переходам, пока не попадались Минотавру. И не было у них никакой возможности спастись, ибо не имели они оружия и не знали выхода из Лабиринта, а Минотавр был беспощаден... Долго бы терпели афиняне, долго бы отдавали на съедение чудовищу лучших своих детей, ибо могущество Миноса не имело предела, но нашёлся среди афинян герой по имени Тесей — сын афинского царя Эгея. Он отправился на Крит вместе с афинскими юношами, снедаемый неодолимым желанием убить Минотавра... Когда афиняне прибыли на Крит, дочь царя Миноса Ариадна увидела Тесея среди других юношей и сразу полюбила его. Стремясь спасти Тесея, Ариадна дала ему клубок ниток, чтобы герой мог найти обратный путь из Лабиринта, и острый меч, чтобы он мог постоять за себя... И Тесей, благодаря заботе возлюбленной, не заблудился в Лабиринте, а встретив в одном из тёмных переходов чудовищного Минотавра, пронзил его мечом...

Когда Радим замолчал, сказала Люба:

— Думается мне, не случайно брат Радим поведал нам именно эту историю. Я что-то слышала уже о Минотавре и тоже подумала о нём, когда впервые увидела Тура...