Тупое орудие - [5]

– А вы его видели? – быстро спросил сержант.

– Нет.

– Вы не знаете, был он еще у вашего дяди, когда вы поднялись в свою комнату?

– Сержант, сержант, я же не подглядываю в замочные скважины!

– Разумеется, сэр, но…

– По крайней мере, когда меня не разбирает любопытство, – растягивая слова, пояснил Невил.

– Итак, сэр, мы установили, что в промежутке между 21. 00 и 22. 00 вы удалились в свою комнату.

– В половине десятого, – сказал Невил.

– В половине… Минуту назад вы утверждали, что понятия не имеете, в котором часу это было!

– Я и не имел, но теперь вспомнил, что кукушка прокуковала один раз.

Сержант озадаченно взглянул на неподвижного Гласса, который с видом крайнего неодобрения стоял в дверях.

В сознание сержанта закралось подозрение, что эксцентричный Невил Флетчер не в своем уме.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Только часы на лестнице.

– Ах, часы с кукушкой! Знаете, сэр, я на мгновение подумал… И кукушка прокуковала полчаса?

– Да. Но очень часто она врет.

– Ну, с этим мы еще разберемся. На какую сторону выходит ваша комната?

– На север.

– Стало быть, в сад, сэр? Можно ли из нее услышать, как кто-то идет по дорожке?

– Не знаю. Я никого не слышал, но я и не слушал.

– Понятно, – сказал сержант. – Пока что, думаю, этого достаточно. Благодарю вас, сэр. Разумеется, вы понимаете, что вам на день-два придется остаться в этом доме? Знаете ли, так уж заведено. Будем надеяться, что мы достаточно быстро разберемся во всем этом деле.

– Будем надеяться, – согласился Невил. Его взгляд задумчиво задержался на картине, висевшей напротив камина. – Но это не ограбление, правда?

– Скорее всего нет, сэр, хотя ничего определенного пока что сказать нельзя. Вряд ли грабитель забрался бы сюда, когда мистер Флетчер бодрствует – не говоря уже обо всех домашних.

– Да. На всякий случай, если вы не знаете, – за той картиной – сейф.

– Дворецкий сказал мне, сэр. Мы сняли с него отпечатки пальцев и откроем его, как только придет адвокат мистера Флетчера. Слушаю, Хепуорт! Что-нибудь нашли? – Последние слова относились к констеблю, вошедшему в комнату сквозь стеклянные двери.

– Не много, сержант, но одну вещь я бы хотел вам показать.

Сержант сразу пошел в сад; Невил распрямился, встал и последовал за ними.

– Ничего, что я с вами? – пробормотал он оглянувшемуся сержанту.

– Никаких возражений, сэр. Суть дела в том, что около 22. 00 видели, как человек выскользнул из калитки, и, если я не ошибаюсь, это тот самый человек, который нам нужен.

– Гм… толстый человек? – прищурился Невил.

– Ну, это было бы слишком просто, – снисходительно сказал сержант. – Нет, это был самый обыкновенный мужчина в фетровой шляпе. Так что у вас, Хепуорт?

Констебль завел их за куст цветущей смородины, росший на клумбе у дома. Луч его фонарика уперся в землю. В рыхлой почве виднелись глубокие отпечатки двух туфелек на высоких каблуках.

– Свежие, сержант, – сказал Хепуорт. – Кто-то прятался за кустом.

– Роковая женщина! – воскликнул Невил. – Разве не забавно?

ГЛАВА ВТОРАЯ

К половине двенадцатого полиция, за исключением констебля, оставшегося на дежурство, покинула «Грейстоунз». Деликатно расспрошенная сержантом мисс Флетчер ничем не смогла помочь следствию. Сообщение о следах женских туфель, казалось, не шокировало и не удивило ее.

– Он был такой привлекательный, – доверительно сказала она сержанту. – Разумеется, я ничего такого не хочу сказать – но не следует забывать, что Мужчины ведь не такие, как Мы.

Сержанту пришлось выслушать панегирик покойному Эрнесту Флетчеру: какой он был прелестный человек, как его любили, какие у него были прекрасные манеры, какой добрый он всегда был по отношению к сестре, какой веселый, какой смелый, какой великодушный! Из этих беспорядочных слов выплыли некоторые факты. Невил был сыном Теда, давно умершего брата Эрни, и, несомненно, его наследником. Невил – милый мальчик, на никогда не знаешь, что он через минуту вытворит, да, бедный Эрни, конечно, очень рассердился, когда мальчик попал в тюрьму в какой-то ужасной балканской стране – нет, ничего серьезного: Невил ужасно рассеянный, он просто потерял паспорт. А что касается русской женщины, которая одним прекрасным утром до завтрака заявилась в гостиницу к Невилу со всеми своими пожитками и сказала, что он пригласил ее накануне на какой-то вечеринке, – то, конечно, вполне одобрить такого нельзя, но молодые мужчины иногда ведь изрядно напиваются, и, без сомнения, эта женщина была именно того свойства, что подобного и следовало ожидать, а на самом деле Невил совсем не такой. В то же время нельзя не посочувствовать и Эрни, которому пришлось откупаться от этой твари. Но было бы ужасной, ужасной ошибкой думать, что Эрни не любил Невила: у них было не слишком много общего, но кровь – не вода, и Эрни всегда был такой чуткий.

На прямые и наводящие вопросы она отвечала, что нет, не знает никого, кто питал бы дурные чувства к ее брату. Она полагает, что убийца, должно быть, один из тех страшных маньяков, о которых пишется в газетах.

Не без труда закончив разговор, сержант ушел. Тетя и племянник остались одни в гостиной.

– У меня такое чувство, что все это ужасный кошмар! – сказала мисс Флетчер, кладя руку себе на лоб. – В прихожей полицейский, и кабинет милого Эрни заперт!