Тупик - [34]

Я сняла телефонную трубку и зажала ее подбородком. Пришлось немного покрутить рычаг, чтобы поднять кровать — ведь моя левая рука была подвешена к потолку. Острая боль пронзила левую часть тела, но я решила не обращать на неприятности внимания. Набрала номер телефона Мэллори. Понятия не имела, который час, но мне повезло — лейтенант оказался на месте.

— Вики, только не вешай мне лапшу на уши. Мак-Гоннигал сообщил мне, что ты суешь нос в дело Келвина. Немедленно прекрати! Немедленно! Я не виноват, что преступление произошло в квартире Бум-Бума.

Как приятно было послушать брюзжание Бобби.

— Бобби, ты не поверишь, но я в госпитале.

На противоположном конце провода воцарилось молчание — Мэллори переваривал информацию.

— Представляешь? В госпитале Биллингса... Кто-то пожелал от меня избавиться. Чтобы я не совала нос, как ты выразился. Вчера, когда я была в порту. Этот кто-то испортил мне тормоза и управление. А может быть, и не вчера? Какой сегодня день?

Бобби проигнорировал мой вопрос.

— Перестань, Вики, не морочь мне голову. Что именно произошло?

— Поэтому я тебе и звоню. Надеюсь, ты сумеешь выяснить. Я возвращалась домой. Было половина одиннадцатого, может быть, одиннадцать. Вдруг тормоза полетели к черту, руль отказал, и я врезалась в седан. Думаю, самосвал, который ехал сзади, выкинул этот автомобиль на полосу передо мной.

— Ерунда какая-то. Почему бы тебе не сидеть дома, не обзавестись семьей. Вечно ты попадаешь в какие-то поганые истории!

Бобби старается не использовать слишком сильных выражений, когда разговаривает с женщинами и детьми. И хоть я выполняю совсем не женскую работу, для него я все равно женщина.

— Не получается, Бобби. Неприятности сами гонятся за мной.

Лейтенант фыркнул.

— Вот лежу тут с вывихнутым плечом и сотрясением мозга, — жалобно сказала я. — Теперь я вообще ни на что не способна. Не могу совать нос в чужие дела, семьей обзавестись тоже не могу. Во всяком случае, в настоящий момент. Но очень хотелось бы узнать, что случилось с моей машиной. Ты не можешь выяснить, кто подобрал меня с Дэн Райан и осмотрен ли мой автомобиль?

Бобби тяжело запыхтел.

— Наверно, могу. Госпиталь Биллингса, говоришь? Какой у тебя номер телефона?

Я посмотрела на аппарат и продиктовала ему номер. Потом все-таки спросила, какой сегодня день и сколько времени. Оказалось, что пятница, шесть часов пополудни.

Лотти, наверное, вернулась в свою клинику, находящуюся в северном Чикаго. В моих водительских правах, в графе «кого известить в случае аварии», значится ее имя. Лотти — мой личный врач. Я подумала, что надо будет с ней потолковать — может быть, она поможет мне пораньше выбраться из этого узилища.

В дверь просунула голову пожилая медсестра:

— Как у нас дела?

— Лучше, чем у других. Когда вернется ваш доктор Хершель?

— Часов в семь. — Медсестра измерила мне пульс. Ее интересовало только одно — чтобы сердце пациента продолжало биться. Серые глазки на красном лице сияли бессмысленным оптимизмом. — Вот и славненько. Сейчас мы гораздо сильнее, чем несколько часов назад. А плечико у нас болит?

Я сурово посмотрела на нее:

— У меня не болит. У вас — не знаю.

Еще не хватало, чтобы меня начали накачивать обезболивающими. Вообще-то плечо отчаянно ныло.

Когда медсестра вышла, я позвонила по телефону в «Полярную звезду» и попросила Бледсоу. Любезная секретарша ответила, что он находится на борту «Люселлы», но с кораблем можно связаться. Она объяснила, что нужно звонить через телефонистку, и дала номер телефона. Целая история — придется оформлять счет на мой служебный телефон.

Я как раз объясняла телефонистке, куда направлять счет, когда вернулась пожилая медсестра.

— Ай-яй-яй, — сказала она. — А по телефону нам звонить нельзя, пока доктор не разрешит. — Я ее проигнорировала. — Извините, мисс Варшавски, но нам нельзя волноваться. — Она вырвала у меня из руки телефонную трубку: — Алло? Это госпиталь Биллингса. Ваша собеседница по состоянию здоровья не может закончить разговор.

— Как вы смеете? — задохнулась я от возмущения. — Не вам решать, могу я говорить по телефону или нет. Я — человек, а не куча больничного белья.

Медсестра сокрушенно покачала головой:

— У нас в госпитале есть свои правила. Пациентов с сотрясением мозга нельзя волновать. Доктор Хершель решит, можно вам звонить в город или нет.

Я вся кипела от ярости. Хотела вскочить с кровати, вырвать у нахалки телефонную трубку, но проклятая дыба, к которой была подвешена моя рука, сковывала движения.

— Ах, так вы не хотите, чтобы я волновалась?! — заорала я. — Кто же меня волнует, если не вы? Немедленно отдайте телефон!

Сестра преспокойно вытащила вилку из розетки и, подобрав шнур, вышла из палаты. Я же осталась лежать, пыхтя от бессильной ярости. Времени дожидаться Лотти у меня не было. Когда дыхание немного успокоилось, я приподнялась на постели и внимательно осмотрела устройство, державшее мою руку на весу. На сей раз я обследовала бинты и гипс повнимательнее. Гипс был вполне прочным. Даже если плечо сломано, ничего страшного не случится. Можно отправляться домой — нужно только соблюдать некоторую осторожность.