Туманы Авалона - [33]

– У меня с вашими священниками общее лишь одно, – со смехом ответствовал мерлин. – Я много времени потратил, пытаясь отделить человеческое от Божественного, а когда преуспел, вижу, что разница не так уж и велика. Здесь, на земле, мы этого не видим, но, избавившись от тела, мы познаем больше и постигнем, что распри наши в глазах Господа ничего не стоят.

– Тогда зачем мы сражаемся? – осведомился Утер, усмехаясь, точно решил потрафить старику. – Если все наши споры благополучно разрешатся на Небесах, так чего бы нам не сложить оружие и не обнять саксов, точно братьев?

– Когда мы все обретем совершенство, так оно и будет, лорд Утер, но они о том до поры не ведают, так же как и мы, – снова улыбнувшись, любезно заверил мерлин. – И пока судьба человеческая толкает людей к битвам, ну что ж, приходится исполнять предназначенное, играя в игры смертной жизни. Но в этой земле нам необходим мир для того, чтобы люди задумались о Небесах, а не о войне и битве.

– Не по душе мне рассиживаться, размышляя о Небесах, старик, – рассмеялся Утер. – Это дело я предоставлю тебе и прочим служителям Божьим. Я – воин, им был, им остаюсь и молюсь о том, чтобы всю свою жизнь провести в битвах, как подобает мужу, а не монаху.

– Ты осторожнее выбирай, о чем молишься, – предостерег мерлин, вскидывая глаза на Утера. – А то, глядишь, Боги и даруют просимое.

– Я не хочу состариться в размышлениях о Небесах и мире, – фыркнул Утер, – уж больно это все скучно. Мне подавай войну, добычу, женщин – о да, женщин, – а служители Божьи этого всего не одобряют.

– Выходит, недалеко ты ушел от саксов, так, Утер? – обронил Горлойс.

– Не ваши ли священники твердят: возлюбите врагов своих, а, Горлойс? – расхохотался Утер и, потянувшись через Игрейну, добродушно хлопнул ее супруга по спине. – Так вот я и люблю сакса: сакс дает мне все то, чего я хочу от жизни! Чего и тебе желаю: ведь когда случается мирная передышка, вот как сейчас, можно радоваться пирам и женщинам, а потом – снова в битву, как подобает настоящему мужу! Думаешь, женщинам милы те мужчины, что хотят греться у огня и поле возделывать? Думаешь, твоя прекрасная госпожа была бы столь же счастлива с пахарем, как с герцогом и полководцем?

– Ты еще молод, Утер, потому так и рассуждаешь, – серьезно промолвил Горлойс. – Вот доживешь до моих лет, так и тебе война опротивеет.

Утер фыркнул:

– Что скажешь, лорд Амброзий? Опротивела ли тебе война?

Амброзий улыбнулся усталой, измученной улыбкой.

– Какая разница, опротивела мне война или нет, Утер, Господь в мудрости своей порешил, чтобы дни мои прошли в битвах, так оно и вышло, по воле Его. Я защищал мой народ, так поступит и тот, кто придет мне на смену. Возможно, при твоей жизни или при жизни твоих сыновей у нас достанет мирного времени, чтобы спросить себя, чего ради мы воюем.

– Эге, да тут, никак, одни философы собрались, мой лорд мерлин, король мой, – прозвучал вкрадчивый, многозначительный голос Лота Оркнейского. – Даже ты, Утер, в рассуждения ударился. Вот только вся эта заумь не подскажет нам, что же все-таки делать с дикарями, наступающими на нас с востока и с запада, и с саксами на наших собственных берегах. Думаю, все мы хорошо понимаем: от Рима нам помощи не дождаться. Если нам нужны легионы, надо самим их создавать, и, сдается мне, придется нам обзавестись заодно и собственным цезарем, ибо точно так же, как солдатам нужны свои полководцы, так и владетелям этого острова нужен кто-то, кто стоял бы над ними всеми.

– А зачем нам звать своего короля титулом цезаря? Или считать его таковым? – осведомился воин, которого, как слышала Игрейна, называли Экторием. – В наши дни цезари правили Британией очень даже неплохо, но мы сами видим: слабое место империи вот в чем: как только в родном городе начинаются беспорядки, римляне уводят легионы и оставляют нас на растерзание варварам! Даже Магнус Максимус…

– Он не был императором, – улыбаясь, напомнил Амброзий. – Магнус Максимус хотел быть императором, когда командовал здешними легионами, – для военного вождя устремление вполне понятное. – Игрейна заметила, как король коротко улыбнулся Утеру поверх голов. – Так что он прихватил свои легионы и двинулся маршем на Рим, рассчитывая, что его провозгласят императором – при поддержке армии, и здесь он был не первым и не последним. Но до Рима он так и не дошел, и все его честолюбивые замыслы пошли прахом, вот только предания и остались… в твоих валлийских холмах, Утер, до сих пор, сдается мне, говорят о Магнусе Великом, что однажды вернется с могучим мечом во главе легионов и защитит свой народ от любых захватчиков…

– Говорят, еще как говорят, – смеясь, заверил Утер. – На него навесили древнюю легенду из незапамятных времен о короле, что жил некогда и вернется снова спасти свой народ в час нужды. Да кабы я отыскал такой меч, я бы сам отправился в родные холмы и набрал бы себе столько легионов, сколько понадобится.

– Возможно, – удрученно произнес Экторий, – именно это нам и нужно: король из легенды. Если король вернется, меч тоже долго искать не придется.

– Ваши священники сказали бы, – ровным голосом проговорил мерлин, – что единственный царь, что был, есть и будет, – это их Христос в Небесах, и что тем, кто бьется за его святое дело, иного и не надо.