Туманность Ориона - [98]

— Полноте… — покачал головой Джонатан. — То, что мне удалось узнать сейчас, стоит любых невзгод.

— Так все-таки? — повторил свой вопрос Вадим. — Как вам удалось?

— Он сам вышел на связь… — признался Беркли.

— Он выдал большой текст? — вмешался в их диалог Покровский. — Вы записали его?

— Нет… — растерялся Беркли. — Поймите, Андрей Георгиевич, это было так неожиданно, так внезапно… Он смог ответить лишь на несколько моих вопросов, потом связь необъяснимо оборвалась.

— В таком случае почему вы так уверены, что правильно поняли суть происходившего? — настаивал на своем генерал. — Что он успел передать вам?

— Да всё, всё! Я же специалист, понимаете?! Я задал ему несколько ключевых вопросов, а все остальное можно вывести и так!.. Вадим, — обратился он к Полуэктову, — вы помните ту лекцию, после которой подошли ко мне за разрешением на старт? Да, да, я видел, как вы стояли в проходе у стены и смотрели на голографическую модель Вселенной!

— Помню, конечно.

— Тогда вы должны меня понять! — с жаром воскликнул Беркли.

— Подождите, профессор! Объясняйте для всех! — раздраженно потребовал Покровский.

* * *

Через несколько минут, когда немного улеглись эмоции, Джонатан Беркли смог продолжить.

Можно было понять его волнение. По сути, он стал первым, кто получил четкое, точное представление о том, как действительно происходило зарождение жизни во Вселенной.

Наверное, потому голос ученого продолжал дрожать:

— Господа… Вот уже несколько тысяч лет мы изучаем биосферы — сначала Земную, затем и других планет. За это время сделано множество открытий, связанных с эволюцией живой материи, загадкой оставался лишь один, основополагающий вопрос: как возникла первая способная к воспроизводству самой себя органическая молекула?

Ни одна теория до сих пор не выдерживала элементарных опытов. Мы брали неорганические вещества, смешивали их внутри колб, имитируя первобытные атмосферы различных планет, поддерживали в колбах соответствующее давление и температуру среды, пропускали через эту смесь ультрафиолетовое излучение и разряды электричества, но в результате в лучшем случае получали лишь некоторые фрагментарные аминокислоты, которые не могли называться прототипом самой примитивной жизненной формы.

Беркли, волнуясь, облизал пересохшие губы, забыв о бутылке с водой, которую подал ему Вадим.

— Вероятность случайного возникновения жизни настолько мала, что все чаще и чаще мы обращали свой взгляд в царство «мертвой», как было принято считать, материи… Но, господа, если дать определение жизни, — что она такое?

Покровский, к которому был обращен взгляд Джонатана, смог лишь отрицательно покачать головой, как бы утверждая: никто не знает этого определения наверняка.

Беркли немного успокоился, воодушевляясь.

— Определение жизни, причем очень точное, всеобъемлющее, — было дано очень давно, по-моему, еще в двадцатом веке… — объяснил он. — Медников, русский ученый тех лет, сказал буквально следующее: «Когда мы встретим во Вселенной структуру, пусть самого фантастического вида и строения, которая будет способна поддерживать свою целостность и воспроизводить саму себя способом матричной репликации, мы будем вынуждены признать ее живой…»

— Что такое «матричная репликация»? — вполголоса спросил Рорих у Вадима.

— Это «копирование с образца», воспроизводство точной копии с оригинала… — так же тихо ответил ему Полуэктов.

Профессор тем временем продолжил:

— Исходя из этого определения, многие ученые начали поиск иной первичной формы жизни — неорганической. Они рассуждали так: свет и электромагнитный импульс способны хранить и передавать информацию. Они могут в некоторых случаях образовывать стабильные, самодостаточные структуры. На подобных принципах функционируют наши современные мыслящие машины, как фотонные, так и электронные. Но мы, оказывается, не открыли что-то новое — миллиарды лет назад электромагнитный разум уже возник, осознал себя за миллионы световых лет отсюда, в одной из молодых галактик, которая сейчас уже остыла, превратившись в мертвое, лишенное света вещество!

Казалось, это последнее восклицание далось Беркли с большим трудом. Его голос вновь сел от подкатившего к горлу волнения:

— Когда он начал мыслить, осознавать окружающий мир Вселенной, то, развиваясь и познавая ее, понял, что рано или поздно будет обречен на гибель. Его судьба — остыть вместе с солнцем, вокруг которого обращалась породившая его газовая планета. Но, как любое существо, осознавшее факт своего существования, он не желал умирать. Никогда. Он хотел пережить не только смерть родной звезды, но и пульсацию Вселенной… — Беркли вдруг начал говорить взахлеб, глотая и комкая окончания слов: — Думаю, что ему потребовались миллионы лет манипуляций веществом, чтобы создать устойчивый носитель информации. Он не мог спроектировать компьютер и космический корабль в нашем понимании этих терминов. Ему оказались подвластны давление и температура, он мог управлять химическими реакциями, но у него не было рук, чтобы ваять, и потому его создания получились соответственными — нити синтезированной им дезоксирибонуклеиновой кислоты, свитые для надежности,