Туман войны - [120]

— Это восемь лет моей жизни, сэр. Чёрта с два я подставлю своих парней под бомбёжку!.. Шон высвободился из цепких рук старика и пошёл было к командной консоли, но в этот момент повинуясь едва заметному кивку головы Барнета, в дело вступил майор Рид. Охранник мгновенно оказался рядом с Эндерсом и резко подняв автомат, коротко тюкнул прикладом по затылку, не ожидавшего такого поворота событий Шона…

В себя Эндерс пришёл только спустя пару минут, от затылка к вискам шли пульсирующие волны боли, руки оказались надёжно скованы за спиной наручниками. До него донёсся визгливый голос Тэлли:

— Капитан Грэхем, вам отдан прямой приказ!..

— Сэр, я не отказываюсь выполнять приказы — Грэхем говорил совершенно ровным тоном, словно ничего особенного и не происходило — Но вся сеть накрылась, связь с подразделением снова потеряна. Произошёл очередной сбой системы, нужно подождать…

— Времени нет, капитан — Это вступил уже совершенно успокоившийся сенатор Барнет — Приступайте к эвакуации оставшихся «образцов», уничтожайте всё, что нельзя быстро взять с собой. На сборы вам даётся полтора часа, майор Эндерс полетит вместе со мной, ему просто нужен отдых. Позже, прибудет пара транспортных «чинуков»[114] и вы лично, капитан, отвечаете за сохранность оборудования. Это всё, выполняйте.

Шон снова начал терять сознание, всё подёрнулось мутной пеленой и очнулся он от свежего, необычайно холодного ветра, обдувающего лицо. Его пристёгивали ремнями к креслу двое морпехов из числа подручных Рида. Майор Эндерс было дёрнулся, но ремни уже были прочно закреплены, ему удалось только качнуться вперёд. Кисти затекли, пальцы плохо слушались, а руки по-прежнему оказались скованы, браслеты были застёгнуты необычайно туго, резали запястья. В створе люка, сенатор о чём-то говорил с Ридом, охранник озабоченно оглядывался по сторонам. Слов Шону расслышать не удалось, он вдохнул пахнущий гарью воздух. Только теперь он понял, что предметы потеряли чёткость очертаний не только из-за позднего времени или его травмы после удара по голове: белёсый туман стелился по земле и поднимался вверх, люди суетливо бегали возле стремящейся взлететь машины почти скрытые молочно-сизой пеленой. Вдруг сенатор вскрикнул и откинулся внутрь салона, зажимая левое колено. Светлая брючина его дорогой пиджачной пары окрасилась тёмным, Барнет цедя проклятия замахал Риду, стремясь вползти в глубину салона как можно дальше. Двигатели взвыли на более высокой ноте и вертолёт тал тяжело отрываться от земли, уходя вверх и назад. Сенатор сел в кресло рядом с пристёгнутым инженером и не стесняясь разорвал окровавленную брючину снизу вверх, открывая залитую кровью ногу. Цедя ругательства, Барнет взял из рук второго пилота аптечку и перетянув ногу выше колена жгутом, вколол себе прямо возле раны содержимое небольшого шприц-тюбика с обезболивающим, регулируя натяжение перетяжки. Дождавшись, пока лекарство начнёт действовать и боль немного отступит, Барнет начал обрабатывать рану бесцветным, похожим на воду раствором. В тесной кабине резко запахло больницей, Шон постарался отвернуться. Спустя какое-то время, сенатор обратился к нему:

— Шон, не стоит меня ненавидеть, я только что спас вашу задницу от партизан и смею уверить, что смогу поднять вам настроение ещё больше, когда мы прибудем на «Энтерпрайз». Поверьте, что ни случается, всё к лучшему. Вы и ваши «суперы», обретаете в данный момент новое будущее!

В голове снова помутилось, Эндерс закрыл глаза и сосредоточился на своих внутренних ощущениях. Боль волнами накатывала, сквозь шум винтов и полуобморочную тьму он слышал обрывки фраз, но до сознания ничего не доходило. Потом, его куда-то тащили, взяв под руки, два раза он чувствительно ударился головой обо что-то железное. Морской воздух смешивался с гарью от выхлопов реактивных двигателей, ревели на форсаже уходящие куда-то за спину истребители, чей голос Шон не с чем бы ни спутал. Потом звуки стали тише, мысли сумбурно всплывали в заполненном болью до краёв сознании. Что же будет с его детищем, неужели Судьба отвернулась, после стольких лет, когда на карту поставлено всё!.. Отчаянье даже не успело полностью овладеть им, настолько стремительно рухнуло всё, к чему он стремился. Дальнейший ход событий представлялся теперь предельно ясно: нормальных, полностью функционирующих бойцов отключат от Сферы, а место полевой операции зачистят с помощью бомб палубной авиации. Работу как минимум придётся начинать заново, и это при условии, что в джунглях действительно засела кучка безграмотных латиносов, которых без труда отгонят охранники базы. Если же это снова русские, то о новых полевых испытаниях можно вообще забыть на несколько лет, всё откатится на пять-шесть лет назад… Боль злыми толчками заполняла всё вокруг, лишая Эндерса воли к тому, чтобы сумбурно жалеть себя. Думать вообще стало нестерпимо, а чистый белый огонь затопил самые отдалённые уголки сознания. Наконец, последний, самый яркий всполох, оказался наиболее сильным и Шон провалился в спасительную тьму небытия…

Очнулся он от острого запаха нашатыря, голова непроизвольно дёрнулась в сторону и мир приобрёл достаточно чёткие очертания. Мелькнула чья-то тень за спиной, по ковру на грани слышимости прошелестели удаляющиеся шаги, а затем негромко хлопнула закрывшаяся дверь. Эндерс огляделся и понял, что находится в комфортабельной, так называемой «адмиральской» каюте. Тут не было ничего от казённого флотского стиля: облицованные светлыми дубовыми панелями стены, хорошая кожаная мебель, пара морских пейзажей в дорогих массивных рамах развешана по стенам; В углах раскинули ветви карликовые пальмы, напротив, у стены под портретом Дж. Вашингтона, явно старинной работы за двухтумбовым массивным столом сидел незнакомый Шону полный мужчина. Тучную фигуру незнакомца выгодно драпировал дорогой чёрный костюм-«тройка», сшитый так, чтобы маскировать его невероятно рыхлое тело. Тёмно-голубая рубашка и «клубный» галстук довершали впечатление мощи и того запредельного богатства, что часто маскируется показной простотой и неброскими полутонами. Богачу, как про себя прозвал Шон незнакомца, было что-то около пятидесяти с небольшим лет. В детстве он переболел оспой, поскольку лицо его покрывала сеть мелких ямочек. Чёрные, близко посаженные глаза чуть блестели в жёлтом свете искусственного комнатного освещения и лучились дружелюбием, пополам с любопытством. Мясистый нос, толстые полные губы, тяжёлый подбородок и редкие каштановые волосы, намеренно стриженные коротко, чтобы не привлекать внимания к обширной лысине. Все эти детали в совокупности создавали странное впечатление; их обладателю хотелось безоговорочно верить, поскольку весь облик «богача», словно говорил: да, я не красив, чего особо не стесняюсь, но я достаточно состоятелен, чтобы не шокировать всех своими недостатками. Эндерс пошевелил руками, отметив, что наручники уже сняли, а сам он вполне свободен и даже неплохо себя чувствует.